Лягушонок на асфальте (сборник)

поддакивал. Ели на полу, на кошме, поверх кошмы - скатерка (дастархан). Плов лежал

холмом в огромном блюде, сверху - мясо, чеснок. И с яблоками плов приготовили.

Объедение!

Книг было много у них - стеллаж. Дядя Амеркул, он партийный и работает в

типографии.

Они спали во дворе, мы - в доме. Назир промаялся всю ночь. Не получалось.

Женщины были у него, девушек не было.

Наутро я чуть не ушла: отвращение. Он страдал. Такого убийственного отчаяния не

наблюдала: «Неужели я не мужчина?» Это и удержало. Произошло все днем. Понес

простынь показывать друзьям.

Зейнаб относится хорошо. Все по хозяйству делаю сама.

Мужские притязания Назира нестерпимы. Никакой радости. Кто-то из девчонок

уверял: нет ничего радостней. Отталкиваю. Реву. Ненавижу.

Сказала, что забеременела. Не поверил: очень скоро.

Кашлял. Отнял от губ носовой платок - кровь. Испугалась. Признался: туберкулез.

Лечили. Стала закрытая форма. Теперь, наверно, опять открытая. Из-за туберкулеза

освобожден от службы в армии. В тубдиспансер не хочет идти. Написала маме.

Лечится в тубдиспансере. Вечернюю школу иногда пропускаю из-за хлопот по дому.

Уговорила переехать на частную квартиру. Стала ходить в школу постоянно. Он с

подозрением: видел с каким-то мужчиной. А я дедушку с бабушкой не навещала. Пьяный

ревновал нахальней: бил. Как ударит - синяк.

На танцы не ходим, в кино - редко. Пошли в театр на узбекскую постановку. Назир

был пьяный, и нас выдворили.

Сдала экзамены, а 21 июля родила Назиру. В первый день он не пришел в роддом,

только на второй. Сказал: искал работу. Был как будто рад дочке. На присланные моей

мамой деньги купил большое ватное одеяло из расчета на себя и Назиру. Приданое

приготовила раньше. Первое время Назира спала в чемодане.

Он плохо помогал по дому. Когда ходила последний месяц, попросила воды принести.

Сказал: «Бабы последний месяц ходят и в шахте работают».

Он редко носит Назиру. Берет - несет, как бревно.

Назира - Надя на русский манер, а Назир - Коля. Наде исполнилось три месяца.

Переехали в садоводческий совхоз под Фрунзе.

Когда еще жили у тети Зейнаб, он внушал, как вести себя.

Пришли к нему гости. Как раз сварился борщ. Он налил борща для меня и унес в

сарай, в летнюю кухню. Я сидела и плакала. Он говорил, что в дом нельзя - там одни

мужчины. Не могла смириться. Взяла тарелку, в дом за стол. Не успела опомниться -

вышвырнул меня во двор.

Среди гостей был фотограф Джабар Владимирович Дождаков. Портретист. Его

снимки помещают в газетах и журналах, даже в «Правде» и «Огоньке». Он, когда мы еще

встречались с Назиром, снял меня для республиканской выставки. Премию получил. Лет

ему - под сорок. Судьба с перепадами. Учился на оператора в киноинституте. На третьем

курсе женился. Нуждались. Бесквартирье. Поехал на строительство химзавода. Ногу там

потерял. Инвалидность. Жена подала на развод.

Он еще художник. Рисует акварелью пейзажи. Нежные. Обязательно деревце или

фигурка человека в степи, перед горами. И всегда дымка, туманно, сумеречно. Подарил

нам, когда мы с Назиром сошлись, давнюю акварель. Башкирское впечатление. После

освобождения подался в Среднюю Азию. Отец русский, мать узбечка. Шил в Ташкенте,

Душанбе, Алма-Ате.

Видела похороны. На закате, тоже степь перед горами, бегут мужчины с умершим.

Похороны по-магометански. Красно над горами, долины синие, и люди бегут, не совсем

четкие, размытые, сероватые. Я не знала, кто это и почему бегут, но взглянула и поняла:

трагедия, смерть. Джабар Владимирович считал: из Назира может получиться художник-

фотограф, потому дружил с ним.

Часто я думала с восхищением о нем. Были дни, когда мысленно призывала спасти

меня от Назира. Назир чувствовал это. Ревновал.

Назир швырнул меня во двор, ударил по щеке, и здесь выскочил Джабар

Владимирович. Закричал: «Не смей!» Назир снова ударил. Джабар Владимирович схватил

его за руки. Сильный: Назир весь изогнулся, присел. Джабар Владимирович спросил:

«Будешь еще трогать?» Назир корчился, корчился: «Нет». Фотограф отпустил. Назир в

дом, за нож, два раза ударил Джабара Владимировича в плечо и в бок. Выскочили другие

гости. Назир бежать. Фотографа увезли на «скорой».

Назир прятался среди железнодорожных составов. Прислал мальчишку за пиджаком.

Чуть раньше приезжала милиция. Наверное, за домом наблюдали. Мальчишка привел меня

к Назиру, вскоре - милиция. В темноте прятались под вагонами, потеряли кофту мою. За

полночь вернулись. Дядя Амеркул выставил Назира из дома. Зейнаб не возражала. Я не

пошла за ним.

Он исчез. Оказалось - арестовали. Через несколько дней выпустили. Джабар

Владимирович написал в милицию, чтобы выпустили. Но Назир продал фотоаппарат и

кому-то отнес деньги. Сказал: откупился. Вскоре опять попал в милицию, и опять его, как