Лиарха

— Разумеется. — Вот как сейчас. — Вам повезло, вам действительно повезло, Вирна, в отличие от нее. От вашей подруги.

Джаред бросает на Алетту короткий взгляд и снова разворачивается ко мне.

— Расскажите нам пожалуйста, как вас встретили в участке.

— Мои показания записали, и…

— Не в этот раз. В другой. Когда вы приходили, чтобы выдвинуть обвинение.

Воспоминание об этом заставляет поморщиться.

— Его не приняли.

— Просто не приняли? — Джаред смотрит мне прямо в глаза, заставляя снова чувствовать бессильную ярость. Ту, которую я испытала, когда меня выставили из участка, сообщив, что Ромина не имеет никакого отношения к тому, что со мной случилось. К тому, как меня выдернули в участок политари, чтобы заставить перед ней извиниться, и когда все и вся свидетельствовали против меня.

Бессилие становится силой, и я твердо смотрю в камеру.

— Не совсем. Мне предоставили кучу фальшивых доказательств несостоятельности моего обвинения. Потребовали его снять.

Джаред молчит и просто смотрит на меня, а я продолжаю:

— Когда я отказалась, когда я решила бороться за то, чтобы Ромина Д’ерри за все ответила, меня пригласили в участок политари, где официально объявили, что обвинение снято, и что я должна извиниться перед Роминой за то, что поставила под угрозу ее репутацию. Алетта…

— Иными словами, — Джаред перебивает меня раньше, чем я успеваю сказать, что Алетта тоже свидетельствовала против меня, — вы хотите сказать, что вас принудили извиниться перед Роминой Д’ерри за то, что она вас чуть не убила?

Он снова поворачивается к залу.

— Таково правосудие Ландорхорна, ниссы и нистры. Увы, если ньестра или ньестр могут рассчитывать на помощь политари, на медицинскую помощь, простым людям остается только надеяться на чудо, которое, вполне возможно, сегодня и случится, но завтра обойдет стороной. Что касается обучения, — он развел руками, — так называемый «Калейдоскоп» тоже не дает никакой гарантии, что вы или ваш ребенок будете учиться. Потому что если нисса Грейм вынуждена была покинуть Кэйпдор по состоянию здоровья, то нисса Мэйс… Вы расскажете нам, Вирна, почему вы отказались от обучения?

Джаред поворачивается ко мне, и у меня по спине бежит холодок.

— Мне нужно было кормить сестер, а работа…

— Работа, — он грустно кивает, — разумеется, работа. Работа, обучение, забота о сестрах — все легло на плечи этой маленькой хрупкой девочки. Такое бывает, у всех случаются тяжелые времена, но мы не вправе их усугублять, не так ли? И все мы ответственны за то, что такое происходит на наших глазах.

Я не успеваю и слова сказать, картинка на экранах снова сменяется, теперь вместо нас и зала я вижу снимки. Знакомое побережье Пятнадцатого, наш старенький дом. И идущего к нему Диггхарда К’ярда.

Это заставляет меня вцепиться в диван ногтями — только чтобы не вскочить, подброшенной раскручивающейся внутри пружиной.

— Как думаете, что же правитель Ландорхорна забыл на Пятнадцатом? Судя по отсутствию его свиты, он приехал отнюдь не с официальным визитом. — Джаред поворачивается к зрителям. — Хотя кое-какая свита все-таки есть.

По залу проносятся сдержанные смешки. Очень сдержанные. А я только сейчас замечаю крупные размытые фигуры телохранителей отца Лайтнера.

— Впрочем, все станет понятнее, если мы обратимся в ниссе Мэйс. Вирна, это же ваш дом, верно?

— Это мой старый дом.

— То, что старый, это видно, — Джаред разводит руками, — но что от вас хотел Диггхард К’ярд?

Я сжимаю руки еще сильнее. Сдержанность никогда не была моей сильной стороной.

— Я не хочу отвечать на этот вопрос.

— Ну разумеется, вы не хотите. Вряд ли даже такая смелая девочка, как ты, способна свидетельствовать против Диггхарда К’ярда. Или я ошибаюсь?

Он смотрит мне прямо в глаза, и тишина, давящая на студию, звенит у меня в ушах. Я глубоко вздыхаю и повторяю. Твердо:

— Я не хочу об этом говорить.

— Ладно, — Джаред тоже вздыхает, с показным сожалением. — Тогда, возможно, захочет говорить наш следующий гость? Ниссы и нистры, позвольте вам представить — Лоран Мэргорд. Человек, который сейчас расскажет нам историю своей молодости.

Старик чуть ерзает на диване.

— По сути, рассказывать-то особо нечего, — у него прокуренный, сиплый голос, — моя история закончилась очень быстро. В юности я работал в заведении отца. Это было небольшое, но уютное место, там подавали льяри и очень вкусные булочки с кремом, гордость моей семьи. Рецепт передавался из поколения в поколение. Разумеется, наше заведение было рассчитано больше на людей, но однажды там появились въерхи. Они пришли на спор, я это точно помню… потому что мне об этом рассказали.

Джаред кивает и внимательно смотрит на него. Если меня он регулярно перебивал, то ему позволяет говорить без остановки.

— Рассказала девушка, в которую я влюбился. Въерха. Она училась в Кэйпдоре, но бегала ко мне каждое утро. Тогда я этого не понимал, но сейчас понимаю — это был своеобразный бунт. Бунт против отца или нежелание быть как все. Разумеется, я ничего этого не видел. Я был влюблен в нее, и готов ради нее на все. А потом ко мне пришел ее отец.