Лиарха

Меня продолжает колотить, перед глазами мелькают кадры, снова и снова. Снова и снова звучит ее голос и голос того, кто ее убил, повторяющий мое имя: «Вирна Мэйс. Вирна Мэйс… Вирна Мэйс!». Он вползает в меня как морская змея, скручивается у сердца, отравляя изнутри и снаружи, я чувствую себя невыносимо грязной, как будто стояла там, и видела это все своими глазами, как будто сама сжимала в руках этот пистолет.

Это — последнее что я помню, а следующее, что слышу — уже перепуганный голос Митри:

— Вирна! Вирна, что с тобой?! Что происходит?!

Присутствие сестры возвращает в реальность. Сестры, а точнее, сестер: Митри белая, как была Ромина (я никогда не забуду ее лицо, это я точно знаю), а Тай испуганно прижимает к груди рюкзачок. Я понимаю, что сижу в душевой, прямо в одежде, и что вода течет по моему лицу. По стенам. Но не по полу.

Она стягивается ко мне, концентрируясь надо мной в живой вихрь, и тянется дрожащими нитями к потолку. Душевая лейка подрагивает, не справляясь с обрушившейся на нее силой, и отовсюду доносится странное, тянущее гудение.

— Вирна, твои глаза… — говорит Митри.

А я понимаю, что это гудят трубы, и что сейчас весь дом превратится в фонтан.

Осознание этого, а еще того, что передо мной мои сестры, заставляет окончательно прийти в себя. Я выдыхаю, и вода обрушивается вниз, гудение затихает, от всплеска и разлетевшихся брызг на полу целое море.

— Митри, уведи Тай, — говорю я. — Пожалуйста.

Как ни странно, она выполняет мою просьбу сразу же, а я выпутываюсь из насквозь мокрой одежды, отжимаю ее, ополаскиваюсь, плотно закрываю все краны и выхожу из душа. Как такое вообще могло произойти? Это же не та вода, которая отзывается на мою силу? По крайней мере, раньше никогда не отзывалась. У нее нет живого источника, а если есть, он очень далеко, или…

Уже не помню в какой раз за сегодня меня накрывает волной, хотя сейчас и не реальной, но от нее перехватывает дыхание не меньше, чем от настоящей. Что, если источник все-таки есть, просто он не на виду? Под землей. Глубоко. Или не очень. Так же, как в Кэйпдоре?!

Я думала об этом на побережье, пока меня не арестовал прибрежный патруль — за то, что я приближалась к воде. Правда, потом у меня это напрочь вылетело из головы, и больше я к этому не возвращалась.

Мысль о том, что под сердцем Ландорхорна может оказаться подземное море — фантастическая. Нереальная. Если бы это было реально, въерхи бы об этом знали, его бы уже давно осушили, сделали все, что возможно, чтобы убрать источник подавления их силы как можно дальше от себя.

Нет. Такого не может быть.

Или может?

Я должна рассказать об этом Лайтнеру.

Эта мысль — еще более фантастическая, но именно она придает мне спокойствия и уверенности. Я больше не одна. Я с ним. Мы вместе.

Мне приходится повторить это перед зеркалом несколько раз, чтобы окончательно успокоиться. Как раз в это время раздается тихий стук в дверь:

— Вирна?

— Я сейчас выйду, — отвечаю, отжимая волосы полотенцем. — Две минуты.

Дверь распахивается раньше, чем я успеваю хотя бы завернуться в полотенце.

— Митри, ты… — я осекаюсь, потому что на пороге двое мужчин, запечатанных в черное. Единственное, что на них светлое — это погоны, не классические военные, а знаки отличия Подводного ведомства.

— Вирна Мэйс, — металлическим голосом сообщает один из них. — Вы обвиняетесь в связи с Ныряльщиками и участием в организации убийства Ромины Д’ерри. У вас есть пять минут, чтобы одеться и пойти с нами по своей воле, в противном случае мы будем вынуждены применить силу.

Второй недвусмысленно кладет руку на кобуру, я вижу бледную перепуганную Митри, и дверь закрывается. Отрезая меня от той реальности, в которой это все происходит. В этой я еще могу сделать вид, что я просто приняла душ, сейчас выйду к сестрам, мы будем пить льяри и наконец-то поговорим откровенно. Вот только за этой дверью никакого откровенно не будет.

То, что случилось несколько минут назад, наглядно показывает, что я могу разворотить этот дом, но здесь мои сестры и еще множество невинных людей. К счастью, сейчас мои глаза обычные, а значит, этого они не увидели.

Не увидели.

К счастью.

От того, чтобы снова сорваться, меня отделяет очень тонкая грань, и чтобы на ней удержаться, я представляю лица сестер. И Лайтнера.

По крайней мере, я сказала ему все, что хотела. Даже больше того, что хотела.

От страха меня начинает тошнить, приходится опереться руками о раковину и глубоко дышать, пока паника не отступит. После этого я иду к двери, приоткрываю ее.

— Митри, принеси мне одежду, пожалуйста.

И тапет.

Этого я сказать не могу, потому что на нем — открыта едхова страница с едховыми запрещенными статьями, о котором мне вообще знать не положено. Остается только надеяться, что они этого не увидят, как не увидели глаз лиархи.

У сестры дрожат губы, она мотает головой под пристальным взглядом одного из агентов.

— Митри. Принеси, пожалуйста, одежду, — говорю я спокойно и четко. — Мне нужно одеться, а здесь ничего нет. Я не могу идти так.