Либерализм: взгляд из литературы

Так в поэтическом переводе. Или, если буквально, две последние строки означают: «Я имею в виду такую альтруистичность, которая в любом споре становится на сторону своего противника». Разве это не точный портрет классической русской интеллигенции?

Либерализм – ответственность. Но у этого понятия ныне появился опасный дубликат, и у нас, и на Западе. Тот «либерализм» в кавычках, которым хотят заменить благородный либерализм наших дедов и прадедов, есть нечто совершенно противоположное: «человеколюбие», направленное только на себя, отстаивание любых своих желаний и прихотей, свобода от ответственности. Короче говоря, это моральный и политический релятивизм, обязательно связанный с тенденцией разрушения традиционной системы ценностей, то, о чем Мандельштам писал: «…есть ценностей незыблемая скала над скучными ошибками веков».

Все это уже было: например, в начале коммунистического века – «долой Пушкина», «долой стыд» и прочее в том же духе. И вновь как будто творится некий бесовский заговор. Разумеется, я говорю не о заговоре со списками, протоколами и тайными директивами, а о заговоре «энтропийном», когда, согласно термодинамике, систему размывает, разваливает, сводит к хаосу. В борьбе с энтропией нужно грести против течения, не лениться работать ручками. Должен быть, перефразируя того же Мандельштама, антизаговор против хаоса и небытия.

Спрашивается: в чем причина нового наступления на либеральные ценности? В безвольном, «энтропийном» поведении опустивших руки и плывущих по течению времени. Куда несет это течение? В сторону все большего захламления вещами, замусоривания голов ненужной информацией и – одновременно – все большего очищения их от всяких идеалов. Иными словами, причина в стихийном заговоре коллективной безответственности. И конечно, в сегодняшнем нажиме власти, чутко уловившей эти настроения и решившей, что теперь – можно, всем все по фигу, кроме зарплаты.

2. Действительно, после первоначальных яростных споров между писателями-почвенниками и просто писателями стороны разошлись и как бы перестали замечать друг друга. Объяснение элементарное. Сперва надеялись, что государство будет поддерживать, питать и осыпать благами Союз писателей, как это было при коммунистах. Но потом выяснилось, что государственным людям, озабоченным дележом нефтеносных бассейнов, абсолютно наплевать на деятелей культуры и пропаганды. Никакого наполненного корыта не появилось, не за что стало бороться и отталкивать друг друга. Ныне – другое дело. С чуткостью патентованных сейсмографов эти деятели (в особенности профессиональные патриоты) почувствовали, что выстраивается однопартийная вертикаль власти и она снова будет нуждаться в соответствующей идеологической вертикали. Дождь благ еще не пролился, но вот-вот прольется. Нужно себя демонстрировать и позиционировать.

3. Не совсем понимаю вопрос. Журнал «Знамя» – радикальный проект или консервативный? Допустим, журнал может быть проектом. Но писатель – он что, проект? Если да, то чей – папин-мамин, свой собственный или некоего идеологического центра? И кто такой радикал? Деррида? Флэнн О’Брайан? Пригов? Лимонов? Если же под радикальным подразумевать бесстыжее (матерщину, садизм, порнографию и т. п.), то результаты, на мой взгляд, самые страшные. Сводя психическую деятельность к инстинктам, а технологию – к производству кнопок, нажимающих на мозговые центры удовольствия, человек стремительно расчеловечивается, утрачивает образ Божий. Позволю себе снова процитировать Роберта Фроста:

Так отомстила нам любовь к сравненьям

По нисходящей линии. Пока

Сравненья наши шли по восходящей,

Мы были человеки – лишь ступенью

Пониже ангелов или богов.

Когда же мы в сравнениях своих

Спустились до того, что увидали

Свой образ чуть ли не в болотной жиже,

Настало время разочарований.

Нас поглотила по частям животность,

Как тех, что откупались от дракона

Людскими жертвами.