Либеральные реформы при нелиберальном режиме

С чисто агрономической точки зрения явные преимущества отрубных и хуторских хозяйств могли быть частично ослаблены определенными неблагоприятными эффектами. По некоторым данным, слегка понизилось поголовье скота в расчете на душу населения, хотя в абсолютных показателях сокращения не было[621]. Уменьшение поголовья было относительно заметнее у отрубников, чем среди хуторян, предположительно потому что их наделы были слишком малы, чтобы тратиться на огораживание[622]. Как сказал один крестьянин, «общинное землевладение хорошо для скота, а единоличное – для закона и порядка»[623]. Трудно оценить то, как сокращение поголовья скота на душу населения повлияло на благосостояние людей. Уменьшение потребления мяса не вяжется с ростом дохода, хотя такое и возможно: относительная стоимость мяса может вырасти настолько, что люди будут сокращать его потребление, даже несмотря на рост дохода. В условиях столыпинских реформ такое было возможно, потому что благодаря землеустройству зерно стало относительно дешевле мяса из‐за, например, более высоких расходов на стойловое содержание скота (cattle fencing). В любом случае сокращение поголовья скота не обязательно сопровождается уменьшением потребления мяса. В Англии в XVII и в первой половине XVIII в. поголовье скота снизилось, но производство и потребление мяса выросло. Причиной стало улучшение пород скота, изменение структуры стада и улучшение кормовой базы[624]. Я не нашел аналогичного анализа российского опыта в довольно короткую эпоху столыпинских реформ.

Есть данные о расширении площадей под монокультурами с отказом от выращивания всех других культур – особенно в центре, на юге и на востоке страны[625]. Трудно представить, насколько острой была эта проблема и как долго это продолжалось, поскольку крестьяне ориентировались на рыночный спрос – что характерно для полноценного частного землепользования, – чтобы максимально увеличить текущую стоимость чистого продукта земли.

Особенно показательными должны быть данные о разнице в рыночной стоимости чересполосной и объединенной земли. Цены включают расчеты крестьян на будущую урожайность – т. е. всю доступную в то время информацию о потенциальной выгоде от землеустройства за вычетом всех дополнительных вложений труда, удобрений, сельхозтехники и пр. Цены также отражают отношение покупателей к относительной социальной изолированности хуторов в сравнении с отрубами. Мы располагаем ценами на конец периода реформ для Тульской губернии: 161 руб. за десятину чересполосной земли, 225 руб. за десятину земли в отрубах и 239 руб. за десятину хуторской земли[626]. Исследование двенадцати уездов дало примерно такое же соотношение цен – землеустроенная земля стоила на 50 % больше[627]. Разрыв цен, естественно, может отражать и уже сделанные вложения в улучшение земли. Но поскольку данные о различиях в цене земли отражают буквально всю известную тогда информацию о влиянии реформ на производительность и личную приемлемость[628], они заслуживают самого пристального внимания.

Краткосрочный социальный стресс

Помимо чисто сельскохозяйственных последствий, реформы сопровождались и различными краткосрочными социальными издержками. Во‐первых, реформы могли усугубить уже сложившееся неравенство. В силу экономии от масштаба хозяйства можно предположить, что крестьянин с большим наделом больше выигрывал от землеустройства, чем крестьянин с малым наделом (если оставить в стороне вопрос о выгонах, пастбищах и т. п.). Хорошим примером могут служить изгороди: расходы на то, чтобы обнести изгородью участок в одну десятину гораздо выше в расчете на десятину, чем когда нужно огородить участок в 15 десятин[629]. Хотя владелец небольшого надела имел возможность продать его более зажиточному крестьянину по цене, средней между ценностью земли для продавца и покупателя, это лишь частично смягчало возросшее материальное неравенство[630].

Разумеется, рост зажиточности крестьян мог сделать распределение доходов по России в целом более равномерным, потому что крестьяне в целом принадлежали к беднейшим слоям населения. Но это не может быть хорошим показателем социального стресса: крестьянин, очень немного выигравший от огораживания, мог чувствовать себя куда более уязвленным при виде того, как хорошо стали жить некоторые из его односельчан, чем от зрелища богача, обитающего неподалеку в барской усадьбе.