Liberte (СИ)

За те шестеро суток, что мне довелось пребывать в госпитале, он навещал меня ещё дважды. Внося своими визитами небольшое разнообразие в скучный больничный распорядок и являясь моим единственным собеседником, что отнюдь не делало его в связи с этим желанным гостем.

После нашей первой встречи меня долго не оставляло гнетущее ощущение того, что в разговоре с ним я допустил какую-то ошибку, но позже я убедил себя в том, что это пустые переживания. Его дальнейшие расспросы касались преимущественно Херминии. Я был вынужден пересказывать ему одни и те же события и состоявшиеся разговоры, стараясь, каждый раз вспоминать их в мельчайших подробностях и повторять их чуть ли не слово в слово.

Когда ему стало ясно, что больше к уже неоднократно сказанному мне добавить нечего, он переключился на Алиту и её семью. Затем, как бы невзначай перевёл разговор в иное русло, порасспрашивал про учёбу в Академии, вспомнил о моих родителях и приятно порадовал меня, сообщив, что их поставили в известность о моём счастливом спасении, и они передают мне привет.

На шестые сутки меня в сопровождении моего знакомца-оперативника перевезли в местное отделение ФББ. Чувствовал я себя к этому времени вполне сносно. Устав от больничной скуки и вынужденного безделья, я был рад сменить обстановку, но предпочёл бы оказаться где-нибудь в другом месте. Несмотря на то Бюро, отвечало за спокойствие всей нашей бескрайней Родины, отчего-то лично мне в этой организации было неспокойно.

В Бюро безопасности за меня принялись очередные медики. Покосившись на заставленный мудрёными приборами их кабинет, я приготовился к долгому прохождению опостылевших мне процедур и исследований, но всё для меня закончилось очень быстро. Первый же сделанный укол погрузил меня в беспамятное небытие, а когда меня привели в чувство, в голову пришла мысль о том, что последнее время это становится нехорошей традицией. Уже который раз за последние две недели со мной проделывают подобные штуки без всякого на то моего согласия.

Из медблока меня сопровождал дежурный сотрудник. На мой незамысловатый вопрос, куда мы направляемся в этот раз, я получил лаконичный и грубый ответ, весь смысл которого сводился к тому, что разговоры здесь не приветствуются и мне стоило бы помолчать. Всегда будучи рад следовать добрым советам я промолчал битый час, ожидая, когда меня соизволит принять хозяин кабинета у дверей которого меня оставил без личного присмотра мой нелюдимый провожатый. Мне уже начало думаться, что про мою скромную особу благополучно позабыли, когда дверь распахнулась и меня пригласили войти.

Владельцем кабинета оказался низкорослый неприятного вида мужчина с пустыми и какими-то неживыми рыбьими глазами. Апатично махнув мне в сторону стоявшего стула, он вернулся за стол и занял своё кресло.

- Меня зовут Отто Карсон. Я следователь Федерального бюро безопасности - представился он. - И мне передано в ведение Ваше дело. С этого момента наша беседа носит официальный характер, о чём я уведомляю Вас и прошу засвидетельствовать это надлежащим образом.

Одновременно с его словами у меня перед глазами всплыло подтверждение его личности и несколько официальных бланков, которые я незамедлительно бегло прочёл и отправил обратно, подтвердив, что ознакомился с ними.

Так началась стандартная процедура опроса, которую я уже проходил в госпитале и мне вновь приходилось отвечать на неизменную череду вопросов: "Назовите Ваше полное имя, дату и место рождения, гражданство, образование" и так далее. Однако постепенно по мере задаваемых мне вопросов наш разговор начал принимать совершенно иной и всё более неприятный для меня оборот.

Следователя интересовали какие-то странные и несущественные, на мой взгляд, мелочи. В частности:

- Ваше исчезновение из Хайтауна для всех Ваших знакомых явилось полной неожиданностью. Чем был вызван Ваш экстренный отлёт? - или, - Почему Вам было так важно занять место именно на лайнере "Лейкленд" вместо того, чтобы просто переоформить свой билет на следующий рейс. Почему в диспетчерскую службу космопорта на Танну поступило уведомление о Вашей задержке для прохождения регистрационных действий и кто был его инициатором?

Вдобавок, он спрашивал про то, что мне известно об инциденте, произошедшем в звёздной системе BD-3308, какие из запрещённых предметов врученных мне моим отцом были пронесены мною на борт "Лейкленда" и кому я должен был их передать, какое я имел при себе оружие, кто и с какой целью очистил бортовой журнал спасательной капсулы.

Я пытался возражать, но мои возражения отметались сходу. Я пробовал приводить убедительные доводы, но с каждым последующим вопросом он не оставлял от них и камня на камне. Я пытался взывать к его разуму, но, похоже, он имел отличное от моего представление о логике, считая ее, сродни казуистике. Вскоре я поймал себя на том, что начинаю оправдываться. Когда до меня дошёл этот очевидный факт я не выдержал и взорвался:

- К чему все эти измышления?