Личное дело опера Иванова

Кое-как дотянув до утра, отзвонилась троюродной сестре в Краснодар, потом сразу же собралась и поехала на вокзал. Прямой поезд отходил в половине одиннадцатого и даже нашлось местечко на боковой полке в плацкарте.

После полуночи уже была у сестры, в частном секторе на окраине Краснодара. К обеду следующего дня уже располагала добрыми вестями: за неё едва ли не подраться готовы были областной интернат для детей с отклонениями и два коррекционных детских сада. Оставались формальности – определиться куда пойдёт работать и окончательно оформить переезд.

Ещё через три дня всё-таки не выдержала, позвонила по заветному номеру. Время было дневное, Андрей точно на службе, поэтому и решилась. Хотела услышать Марину, поболтать, ведь перед ней она тоже чувствовала себя виноватой: после той заварушки с изрезанным платьем, разговором о мальчиках, мужчинах и любви и последовавшим за всем этим жестом беспомощного детского отчаяния – бегством, Оксана не просто так затеялась лепить вареники. Это был повод для доверительного девчачьего общения, во время которого она убеждала Марину, что не обижается на неё, не сердится и не считает её плохой девочкой… А сама в тот же вечер просто исчезла. Даже не попрощавшись. Это выглядело как предательство, и с этим тоже нужно было что-то делать.

Однако трубку взяла незнакомая женщина… Оксана не стала разговаривать, просто перезвонила чуть позже. А потом ещё пару раз на следующий день. И через день. Женщина каждый раз была там – и утром, и днём, и вечером. Как и положено ответственной няне.

Ну… Вот и хорошо, правда же? Значит, у них там всё наладилось. И Оксана перестала звонить.

Ещё через неделю вернулась в родной город – за дополнительными вещами и документами. Приехала вечером, уже почти ночью, стараясь не думать ни о чём, кроме предстоящего переезда, залезла в папку с бумагами… и нашла там конверт с фотографиями, которые делала для Ирины.

Фотографировала она и правда не очень: не умела управляться с выдержкой, не успевала ловить удачные ракурсы, но, может, именно поэтому Марина с Тёмушкой получились на них особенно милыми, какими бывают только дети: непосредственные, доверчивые, искренние.

Перелистала фотографии, чувствуя, как к горлу подступает ком. А ведь самое светлое, что случилось с нею за всю её жизнь – это Ивановы. И кто бы мог подумать, как странно и тесно всё порой заплетётся – да, она поступила некрасиво по отношению к Андрею… Но ведь если бы она отказалась тогда от предложения Ирины, то вообще не узнала бы ни его, ни его детей. И от этого даже как-то жутко становилось. И предательски казалось, что всё хотя и неправильно, но не зря.

Уезжала уже на следующее утро. На вокзал прибыла заранее, и может поэтому, пока маялась ожиданием несколько раз поймала себя на том, что так и кружит возле телефона-автомата… Не выдержала, набрала. Понимала, что снова может ответить няня и твёрдо собралась пригласить Марину. Но когда услышала голос Андрея… от неожиданности лишь испуганно бросила трубку.

Глава 28

Глядя в ночной потолок, Андрей всё прикидывал, как и куда сунется первым делом. Краснодар – город большой, Красновых там с пару тысяч точно наберётся. Если сестра вообще носит такую же фамилию, что вряд ли. Сама же Оксана поступит в базы данных ещё не скоро. Опять же, если вообще поступит – бумажная волокита дело ненадёжное. И если так, то придётся, пожалуй, заходить через местный паспортный стол, запрашивать данные убытия и предполагаемый адрес прибытия, а для этого нужно умудриться раздобыть веское официальное основание. Но и это может не сработать, если Оксана затянет со сменой прописки или даже простой регистрацией по новому месту. Ещё есть бывшее место работы и недомуж, можно попытаться через них. Так же можно поднять архивы по её родителям и их родственным связям…

Словом, не спал Андрей почти всю ночь. А утром позвонил Харламов.

– Андрюх, Львович тебя на ковёр вызывает. Сегодня к двум.

– О как! Опер Харламов в секретари подался?

– Шутка юмора удалась, молодец Андрюша, возьми с полки пирожок. А если серьёзно, моё дело маленькое: просили передать – я передал. Говорит, явка обязательна. Да ты и сам знаешь, что нельзя тебе сейчас выёживаться.

– Ну вообще у меня сегодня официальный отгул. Один единственный. Львович сам накинул его к больничному, чтобы я успел порешать личные дела. Нет, серьёзно, что там такого срочного, что не подождёт до завтра?

– А я откуда знаю? У нас же тут всё гудит, проверка на проверке, планёрка на планёрке. Сверху даже товарищи приезжали, по поводу Маруновского-то. Львович, скорее всего вообще забыл про твой отгул. Говорю же – на нервах он весь! Поэтому лучше лишний раз не обострять, Андрюх, серьёзно. Сказал сегодня – значит, сегодня. К тому же, не думаю, что надолго задержит.

Андрей вздохнул. Последний относительно свободный день он собирался посвятить вовсе не родной милиции, но всё получалось как всегда – наперекосяк.

– К двум, говоришь? Буду.