Личный дневник Оливии Уилсон

Тогда она пребывала в уверенности, что ей удалось приручить страстного итальянца, ведь в постели он был нежен как котёнок. Однако же не преминула намекнуть доктору Уилсону, что Анджело не отличался выносливостью, хотя и умел искусно компенсировать сей изъян тем, что слишком много трепал языком! Правда, сейчас из всего неудержимого, бессвязного потока его слов, жестов и эмоций она отчётливо помнит лишь эти: «Madonna Santa!!! Я, кажется, влюбился. Bambina Regina! Mamma mia!»

Да, работа у него тоже была, рассказывала Линда. Но Анджело о ней говорил мало. Итальянцы живут не для того, чтобы работать, уверял он. Говорят, что из них получаются лучшие в мире отцы. Но ей не довелось проверить это на деле.

Большей частью он пылинки с неё сдувал и купал в роскоши, но порой они выносили друг другу мозги: кричали, били посуду, ругались, даже дрались и расставались со скандалами. Однако, как водится, их войны заканчивались миром и они снова возвращались друг к другу. В таких случаях Анджело в знак примирения трогательно просил у неё прощения: в его голосе она слышала искреннее раскаяние. И, став на колени, целовал ей руки, протягивал свои – сильные как рычаги руки с красивыми длинными пальцами. Он дарил ей роскошные корзины цветов вкупе с другими чудесными сюрпризами. Одним из последних подарков, к слову, было кольцо с изумрудом в золотой оправе в форме короны, украшенной бриллиантами. По его словам, за этот «символ вечной любви и верности», купленный в ювелирном магазине на 47-й улице, что рядом с Рокфеллер Центром, он заплатил целое состояние. Но эта бестия всегда любил преувеличивать, вспоминала Линда, закатывая глаза, хотя, справедливости ради, нельзя не отметить, что с ней он всегда был очень терпелив.

Анджело Эспозито исчез из её жизни так же неожиданно, как и появился. Тем злосчастным утром он принял душ, побрился, надел костюм и галстук, как делал всегда. Выпил крепкий кофе, сидя за кухонным столом и слушая её болтовню, пока они завтракали, а перед тем, как выйти за порог, удивил тем, что, обхватив её лицо своими ладонями, наклонился и поцеловал в лоб. Это было так непривычно, как-никак он обыкновенно целовал её в губы или в шейку. Но в тот день его горячие губы зачем-то коснулись её лба, подобно тому, как это делают отцы, когда хотят пожелать дочери спокойной ночи. В тот момент она ощутила его искреннюю заботу о ней, словно он хотел дать знак, что она находится под его защитой и много значит для него. И испытала странное волнение и желание развести сырость.

Тогда же, после завтрака, они и расстались. Он просто сказал, что ему надо срочно уехать из Нью-Йорка на неопределенный срок. Она не возражала – всё равно это бы ни к чему не привело. Но всегда беспокоилась, что в один день случится нечто ужасное, поскольку уже месяц как стала догадываться о каких-то его сомнительных делишках и пристрастии к ловле рыбки в мутной воде. К тому же, однажды он проговорился, что врагов у него больше, чем друзей, потому что многие неудачники ему завидуют. Но он, мол, всегда действует в соответствии со своими принципами и – кровь из носу! – обязательно доводит до конца то дело, за которое взялся.

К огромному несчастью для неё, всё так и случилось: на следующий день в теленовостях сообщили, что Анджело Эспозито был застрелен на правом берегу Гудзона. «Полиция считала, что он стал жертвой криминальной разборки. Хотя кто знает, что там случилось на самом деле? У копов богатая фантазия!» – усмехнулась она прискорбно. – «Вечно выдают желаемое за действительное. Помню, как федералы допрашивали меня. Я рассказала им всё, что знала. «Получается, мисс Миллер, вы жили с человеком, о котором ровным счётом ничего не знали? – циничным тоном спросил один из фэбээровцев. «Я знала то, что мне нужно знать!» – резко ответила я, желая поскорее прекратить этот разговор. – «Я любила его, и это было главным. Всё остальное меня не касалось…».

Да, Анджело был, пожалуй, единственный, к кому Линда испытывала такие сильные чувства – не легкомысленную влюбленность, а что-то другое, более глубокое. Все прошлые, а потом и будущие отношения казались ей пустыми и бессмысленными: ни за одного из «женихов» она так и не вышла замуж, а может, никогда и не собиралась этого делать.

«Все они были моими любовниками, доктор», – поясняла Линда, пожимая плечами, – «но вела я себя крайне благоразумно и далеко не каждого ухажёра оставляла на ночь. К чему лишние пересуды?». «Нет, детей у меня никогда не было, хотя любви в моей жизни было предостаточно. Я просто не беременела. Не знаю, почему…» – говорила она, разводя руками. – «То, что свершается внутри женщины – тайна, и вряд ли кто-то разгадает её».