Лидия Мастеркова: право на эксперимент

Вначале Лидия наклеивала куски церковных тканей как есть, со всеми атрибутами – бахромой, узорами, инкрустацией, буквами и крестами. [Илл. 41] Пастозная живопись окаймляла текстиль или переплеталась с ним, имитируя его форму, фактуру и цветовую гамму. Таким образом, в процессе формообразования «рукотворное» уступает «культуре материалов», что активизирует заложенную в этом материале семантику специфического исторического момента. Именно это качество проницательно отметил в работах Лидии Илья Кабаков: «<…> особое сочетание фактурной или текстурной техники с “живописной” картиной <…> благодаря тому, что все это было погружено в атмосферу 1960-х годов – такого пыльного, повторяю, непроясненного томительного состояния, – все насыщалось психологизмом, атмосферой и напряжением, которые с этих работ так и не ушли <…> Они как бы сделали какой-то слепок, оттиск, отпечатали саму атмосферу 1960-х годов»[109].

Такой метод презервации и культивирования целостности object trouve к середине 1966 года сменяется интересом к парциальности, частичности. Композиция, созданная летом того года – яркий пример нового метода аппликации религиозных тканей, где ткань и живопись работают на равных. [Илл. 42] На серо-коричневый живописный фон Лидия наложила тонкие фрагменты золотой парчи, местами оставляя бахрому как наиболее абстрагированный элемент материала. Прошивание холста сохраняется, подчеркивая новый метод «созидать, одновременно разрушая»[110], что повторяло слова дадаиста Рихарда Хюльзенбека: «Эта чья-то деструкция и конструкция в одном»[111]. В этой интенции Лидия удивительно совпадала с интересами интернациональных адептов практики «деструкции в искусстве», собравшихся на симпозиуме в Лондоне именно в 1966 году. Один из художников описал это движение так: «Искусство деструкции – катарсис для художника и трансформация от Разрушения к Творению – подразумевает полное участие и чувство ответственности»[112]. Таким образом, ответственность за сохранность разрушенного материала сменилась переживанием самого процесса его деструкции и трансформации этого переживания в автономное искусство. В этом случае функция означаемого в религиозных тканях сместилась в сторону означающего для обогащения абстрактной «лексики». Лучистые формы золотистой парчи интегрируются в абстрактную живопись, создавая новую версию фактуры, способствующей осознанию того, что можно определить как присутствие божественного и возвышенного, – качества, которыми обладают классическая музыка и искусство[113]. Закрашенный белилами центр усиливает ощущение солнечного сияния, созданное «лучистской» композицией, напоминающей о перефразированном в технике коллажа лучизме Наталии Гончаровой и Михаила Ларионова.

Илл. 42. Лидия Мастеркова. Композиция. 1966.

Холст, коллаж, масло. 80 × 60 см. Архив Музея современного искусства «Гараж».

Фонд М.М.-Т. и В.А.-Т.

Илл. 43. Лидия Мастеркова в Прилуках. 1966.

Фото: В. Немухин. Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ)

На фотографии, снятой в доме в Прилуках, Лидия позирует в окружении новых работ. Две «картины-вещи» из первой серии на полу плюс композиция с лучами на мольберте – ей возвращен статус станковой картины. [Илл. 43] Скульптуры из корней, установленные на первом плане, хотя и подчеркивают предметность первых работ с коллажами, повторяют траекторию форм в композиции на мольберте, как если бы они вышли за границы холста и обрели третье измерение. Инсталлируя эту мини-выставку через пять лет после экспозиции у Цырлина, Лидия сигнализировала готовность к показу работ с принципиально другим подходом к языку абстракции.

Илл. 44. Лидия Мастеркова. Композиция. 1966. Холст, масло, парча, коллаж. 99 × 82,5 см.

Собрание Иветы и Тамаза Манашеровых, Москва

Удивительно, но в конце 1966 года в клубе «Дружба» на шоссе Энтузиастов прошла выставка нонконформистов. Среди небольшой группы участников были три художницы: Лидия, Валентина Кропивницкая и Ольга Потапова[114]. По словам Лидии, в экспозицию вошла ее «лучистская» композиция. Было ли там что-либо еще из ее работ, неизвестно. В небольшом списке выставок 1960-х, перечисленных в автобиографии Лидии, это событие тоже упоминается, что подтверждает его важность. [Илл. 45] Как и в случае с экспозицией у Цырлина, показ работ в клубе «Дружба» позволил Лидии не ждать годами, чтобы увидеть свои новые работы в публичном пространстве, где «час открытия еще не наступил, но зал был уже битком набит <…> и непрерывным потоком шел народ»[115], а сделать это почти сразу и, как и в первом случае, обрести вдохновение для новых экспериментов.

Илл. 45. Список выставок Мастерковой, написанный Лидией и включенный в ее автобиографию.

Архив М.М.-Т. и В.А.-Т.