Liebe deinen feind (Возлюби врага своего)(СИ)

Из окопа невдалеке от передовой было видно, как на окраину города выкатил русский танк. Вращая башней, он стал выискивать цель, чтобы навести ужас на наших рассвирепевших гренадеров. Наши камрады из 183 артполка умело влепили в толстую броню русского монстра бронебойный снаряд, который пронзил его прямо до боевой укладки. В один миг из люков танка вырвалось красное пламя. Оно бурлило, закручиваясь вихрем, разбрасывая вокруг искры расплавленного металла. Черный дым клубами стал подниматься над башней.

В тот миг раненый «Иван» в надежде на спасение тела вылез из люка до половины. Его комбинезон и танковый шлем были объяты пламенем, и он страшно орал от жуткой боли. В тот самый момент взрыв боевого запаса огромной силы сорвал башню, и цветком рваного металла развернул корпус грозной машины. Башня, пролетев несколько десятков метров, грохнулась в снег, превращая его в густой пар.

В бинокль видно было, как наши артиллеристы прыгали от радости вокруг своего орудия. Мне показалось, что это напоминало скорее удачное поражение мишени на стрельбище, а не стального большевистского чудовища. За этой тогда кажущейся легкостью стоял изнурительный и опасный труд простого немецкого солдата, брошенного фюрером в самое горнило этой войны.

Мы знали, что нас в России не будут встречать хлебом и солью по национальной традиции, но мы солдаты Великой Германии слепо верили в мудрость фюрера. Верили в успех дела Рейха, поэтому и стояли насмерть во имя грядущих немецких поколений.

Я ведь тогда еще не знал, что пройдет время, и благодаря Крамеру я по-новому взгляну на прошлое и будущее, которое было от меня очень далеко. Крамер одновременно странно любил и тут же ненавидел Россию. Я не понимал его. Уже позже узнал, что он русский немец из бывших колоний поволжских немецких кантонистов. Обер-лейтенант Крамер, наверное, мстил Сталину за расправу над своей семьей и над своим народом и эту ненависть выплескивал на всех большевиков. Что заставляло его воевать против своих соотечественников, и был ли тогда с ним Бог в его душе, так и останется для меня тайной до самой смерти моего командира. Его отношение к нам было совсем иное, чем отношение наших командиров истинных немцев. Социалистическая система сделала свое дело: Крамер был близок к солдату духом и делил с нами последний кусок хлеба и крышу над головой. Вот это и отличало его от наших господ офицеров, которые ели из фарфоровых тарелок хорошую пищу и спали на чистых простынях в то время, когда мы утопали в грязи.

— Кристиан, ты видел? Гренадеры сделали этого Ивана! Черт! Я не хотел бы оказаться в таком аду, но даже если это когда и случится, я умру достойно, чего и тебе желаю мой солдат. Сейчас постарайся точнее засечь огневые точки большевиков, ведь от этого зависит наше продвижение в их тыл, — сказал лейтенант и, достав карту города, разложил на своих коленях.

Мы сидели в отрытом нашими саперами окопе среди замерзших трупов большевиков и наших солдат. Хоронить тела было некому. Похоронные команды остались далеко в наших тылах, а пробиться к городу без свежих резервов было невозможно. Мы были окружены.

Бруствер окопа, выложенный из кирпича местной церкви, не очень-то и надежно, но защищал от осколков и пуль «Иванов». Тогда мы в страхе за свои жизни старались тянуть все, что могло спасти от пуль большевиков, и сохранить наши жизни до конца этой войны. Но даже эти укрытия не гарантировали попадания в окопы и блиндажи русских минометных мин. Они постоянно шлепались вокруг нас, сея смерть и страшные увечья.

— Я, господин обер-лейтенант, представляю, как сейчас большевикам жарко! Их пулемёты уже через час-два после нашей контратаки обязательно поменяют позиции. Наша информация на момент вылазки будет уже устаревшей. Я думаю, что сведения об огневых точках нужно собирать непосредственно перед выходом, используя разведку боем.

Крамер удивленно взглянул на меня, будто я сказал что-то нелепое и, выдержав паузу, ответил:

— Ты немного соображаешь, мой юный друг, видно война научила тебя уму разуму, как говорят русские. Черт! Откуда они взялись?

Сквозь дым от пожарищ стало видно, как в нашу сторону, короткими перебежками идут большевики. Они стреляли из всех видов оружия, не давая даже высунуть голову. Обстановка накалилась и нам нужно было быстро сматываться, прикрывшись пулеметным огнем лейтенанта Фоске.

— Нам, парень, пора удирать отсюда на неопределенное время, а то нас ждут большие неприятности, — сказал Крамер и стал отползать назад, словно рак.