Liebe deinen feind (Возлюби врага своего)(СИ)

— Тебе, Кристиан, зачем вермахт выдает презервативы? Для того, чтобы ты их на своё оружие напяливал, чтоб песок не попал!? Нет солдат, презервативы тебе даются, чтобы ты мог любить жен своих врагов. После того, как у них вырастут рога, они просто не смогут носить каски.

В подвале грянул гром смеха, и чувствовалось, что мы еще не совсем потеряли боевой дух, раз проскакивали такие заковыристые шуточки.

Время подходило к вылазке, но так не хотелось покидать теплый подвал. Радовало одно, что мороз немного начал отпускать, да и большевики в такое время особую бдительность не проявляли, так как постоянно были заняты штурмом города. Можно было всегда во время очередной атаки, переодевшись в их форму, беспрепятственно пройти к ним в тыл и точно так же легко вернуться назад. По данным нашей разведки около 21 часа русские снова начнут штурм под прикрытием своих танков, вот в это самое время мы и перейдем линию фронта.

Вся группа во главе с Крамером к девяти вечера выдвинулась на боевые позиции в районе Нодштрассе, где и ожидалось наступление советов.

Со стороны деревни Ястребы в воздух взвилась зеленая ракета. «Иваны», несмотря на потери, снова пошли в атаку. Во время вспышек разрывов снарядов и мин были видны силуэты наступавших, которые короткими перебежками приближались все ближе и ближе к позициям третьей и седьмой роты, где командовал лейтенант Яшке. Огня пока никто не открывал, давая большевикам подойти до расстояния одного броска, а это около 50 метров. Каждый солдат своей промерзшей на русских морозах кожей ощущал наступление врага, и уже был готов встретить его во всеоружии. Как только шеренга наступающих приблизилась к передовой, прозвучал одиночный выстрел из карабина. Это стрелял лейтенант Яшке, подавая условный сигнал своим бойцам. В одно мгновение огонь из стрелкового оружия превратился в сплошной гул. В этот момент с нескольких мест по «Иванам» заработали наши пулеметы и минометы, не давая ни одного шанса на прорыв обороны. Русские моментально зарылись в снег, не поднимая голов. Было достаточно продержать их на морозе около часу, как даже те, кто ранен не был, примерзали к земле и позже умирали от переохлаждения.

Верфштрассе и Нордштрассе превратились в ад, огонь клубком катался между большевиками и нашими позициями, а пули со свистом проносились мимо. В тот миг казалось, что земля просто кипит от огня. Разрывы минометных мин перемешивались с взрывами артиллерии, которая била по «Иванам» прямой наводкой. Шрапнель с такого расстояния разрывала их тела на части, а живым она не давала поднять голову. В одно мгновение атака русских захлебнулась в собственной крови, и уже через час исход боя был окончательно предрешен. Очередное наступление русских было отбито силой нашего оружия и огромной силой немецкого духа.

Крамер, сделав знак рукой, и держа наготове оружие, вклинился с нашей командой в жалкие остатки отступающих большевиков. Я тогда впервые оказался за спиной своих врагов, и мне было немного не по себе. Но довольно скоро, используя складки местности, мы вышли к деревне Ястребы.

Вторая линия обороны просто кишела русскими, и любая оплошность могла поставить жирную точку на нашей разведгруппе. В то время ничего не оставалось, как доверить свою судьбу командиру. Крамер один из тех, кто на этом фронте был не новичком, и за все время войны с русскими он изучил их особые национальные повадки, и довольно умело ими пользовался. Сам он был из поволжских немецких колонистов, бежавших когда-то от репрессий дедушки Сталина. Удача всегда была его спутником, так как лейтенант в свободное время старался больше читать на русском языке и всегда записывал что-то в свой блокнот. Еще не было того дня, когда бы он не присутствовал на допросах большевиков. Вот эти знания не один раз спасали жизнь нашей группе, ведь достаточно было только крепко выругаться русским матом, как у русских сразу же пропадал интерес. Эти слова подобно паролю имели магическое действие, и почти всегда это срабатывало беспрепятственно.

Так и сегодня, переодевшись в русскую униформу, мы вели перед собой немецкого майора, инсценируя разведгруппу большевиков, и на отклики охранения с требованием пароля Крамер, словно Везувий, изрыгал такое количество бранных русских слов, что охрана смеялась и незамедлительно пропускала нас к себе в тыл.

Порой мне казалось, что сам Бог помогает нам и прикрывает своей незримой защитой, чтобы вновь и вновь мы возвращались домой с огромной удачей. Я сейчас на склоне своих лет задаю себе один и тот же вопрос: «А был ли тогда в нашем сердце Бог?» Почему всевышний допустил такое страшное истребление людей? Ведь он — Создатель мира, должен был беречь каждого, кто веровал в него, а не наблюдать, как человечество пожирает само себя. Наверное, все же он был, но не на небе, а в душах и сердцах каждого из нас, от того мы и остались живы, веруя в него.