Liebe deinen feind (Возлюби врага своего)(СИ)

— Кристиан, схема работы та же — ты ранен и еле передвигаешь ноги.

— Ганс, на твоей совести наша безопасность. Уве, ты идешь с нами. Ты немецкий офицер, которого ведут в тыл большевики. Всё, по местам, работаем тихо!

Мы вышли метров за двести перед русской машиной. Впереди шел Бегемот Уве, который подобно артисту играл роль пленного майора. Следом за ним шли мы с Крамером, изображая советских офицеров. Я еле ковылял, чтобы обратить на себя внимание и вызвать сострадание к раненому «Ивану». Наше оружие было наготове, так как нам было неизвестно, что на уме у того, кто ехал в машине и еще неизвестно кто еще там был. Когда машина подъехала к нам ближе, лейтенант поднял руку, прося остановиться. Из открытой двери остановившегося автомобиля показалась голова водителя, который спросил:

— Вы кто?

Обер-лейтенант Крамер без всякого акцента, по-русски сказал:

— Капитан Сергачев из полковой разведки 360-й стрелковой дивизии. Мы тут немецкого языка ведем в штаб, у меня ранен лейтенант в ногу. У вас не будет перевязочного пакета? Ему нужно срочно сменить повязку, а то возможно заражение крови, он и так уже еле двигается. Товарищ майор, этот лейтенант добыл языка, не хотелось, чтобы герой умер от гангрены!

Внутри машины зашевелились, и когда вышел водитель, чтобы передать нам пакет, в тот самый миг Уве выстрелил из вальтера ему в лицо. Кровь фонтаном брызнула на снег, мгновенно окрасив его пятнами багряного цвета. Солдат захрипел и повалился на дорогу, дергая в конвульсиях ногами. Крамер, направив русский автомат на сидящего в машине майора, приказал ему не дергаться. Животный ужас охватил офицера, и он беспрекословно повиновался приказу моего командира.

Я стянул убитого «Ивана» в кювет, толкнув его подальше, и ногой присыпал тело солдата снегом. Крамер сел в машину и, не сводя глаз с майора, приказал мне ехать в сторону города, до которого оставалось километра три.

Я тогда знал, что вся местность вокруг просто кишит большевиками, но целиком и полностью доверился лейтенанту. Тем временем Уве вернулся к Гансу и вместе с Ульрихом они перелесками направились к передовой, обходя большевистские дозоры. Не скрою, я тогда сильно испугался, но хладнокровие лейтенанта уже скоро мне вернуло боевой дух.

Согласно расписанию большевиков вот-вот должна была начаться очередная атака на наши позиции. Теперь оставалось дело за малым. Нужно было пересечь линию фронта, так чтобы нас не убили свои, и не расстреляли «Иваны».

Майор видно не ожидал, что окажется в плену и до последнего момента не верил в то, что попал в лапы немецкой разведгруппы. Страх за свою жизнь, который испытывал этот комиссар, заставил его сказать пароль, и когда машина, объезжая дозоры, почти приблизилась к линии фронта до наших позиций оставалось триста метров, триста метров под прицелом большевиков и нашего 6-го егерского батальона. И тут Крамер приказал давить на газ.

Я рванул вперед по Нордштрассе, и в тот миг мне тогда казалось, что двигатель не выдержит такой нагрузки и просто взорвется. Мы могли оказаться на ничейной полосе между двух огней и стать хорошей мишенью для большевистской артиллерии.

Сзади нас, со стороны «Иванов» раздались пулеметные очереди, и несколько пуль прошили машину, задев русского майора в руку. Объезжая воронки и всевозможные препятствия, автомобиль, словно пуля летел в сторону наших позиций. Оттуда, уже по большевикам, велся массированный огонь, прикрывая нас от пуль взбешенных комиссаров. В какое-то мгновение автомобиль подбросило взрывом, и он, пролетев несколько метров, упал набок. В долю секунды я видел, как земля уходит из-под колес, и облако густого дыма заволокло весь обзор. Благодаря снежному покрову, машина несильно ударилась о землю, и это спасло наши жизни. Выпрыгивать пришлось через выбитое ветровое стекло под плотным огнем русских бойцов. Хорошо, что наши гренадеры на какое-то время закрыли обзор для них плотной дымовой завесой, обстреляв нейтральную зону дымовыми минами из минометов.

Было ли это чудо или нет, но я тогда понял, что бог очередной раз спас наши жизни. В последнее время это стало случаться чаще и чаще. Конечно же, Бог был не к каждому великодушен и после нашей вылазки в тыл к большевикам некоторые из нашей группы просто не вернулись. Трое суток мы с Крамером ждали возвращения Ганса и толстяка Уве, но они так и не вернулись. Ульрих и Вильгельм через двое суток обмороженные и изнеможенные все же перешли линию фронта. Вот тогда от них мы узнали, как нелепо погибли наши товарищи, подорвавшись на русской мине.

Я даже сейчас со слезами на глазах вспоминаю их уставшие и обмороженные лица. Ведь они, прикинувшись мертвыми большевиками, несколько часов на русском морозе ждали, когда «Иваны» кинутся в драку, чтобы после того, как им свернут очередной раз шеи, отступить на целые сутки, оставляя на поле боя своих бойцов. Вот тогда они и смогли проползти несколько сот метров, чтобы поведать о смерти самых наших лучших солдат.