Liebe deinen feind (Возлюби врага своего)(СИ)

Пробраться в тыл русских было не самым опасным, опаснее всего было спрятаться в тылу, и выждать нужный момент, чтобы подкравшись как пантера, броситься на комиссара и в мгновение ока уложить его, что бы он не мог позвать на помощь. Тогда русские не успели укрепить свои позиции, так как только два дня назад они в составе трех стрелковых полков и 48 стрелковой бригады подошли к Велижу со стороны деревни Кресты. Измотанные переходом и боями с нашим гарнизоном, «Иваны» продолжали какое-то время еще штурмовать город, совсем не понимая, что силы не в их пользу. В те времена наша авиация работала круглосуточно. «Юнкерсы» и «Фокевульфы» висели в воздухе почти постоянно, сбрасывая на головы большевиков не только бомбы, но и всевозможные бочки и куски железных труб, и всякие другие железки, которые своим свистом заставляли «Иванов» прятаться в укрытия. Вот в такой обстановке приходилось делать рейды по тылам большевиков, рискуя попасть в руки подходившего подкрепления или же нарваться на разъезды боевого охранения.

— Кристиан, я знаю, что ты мечтаешь получить «Железный крест»!? Так давай, пришел твой звездный час, вон смотри, идет какой-то комиссар, по всему видно, что офицер, да к тому же направляется на передовую!

Крамер, взяв меня, двинулся по дороге навстречу идущему «Ивану», разговаривая со мной по-русски. Я вообще не понимал ни слова, но, играя свою роль, повторял раз от разу одно слово — да, которое я выучил почти без акцента. В наших действиях был определенный риск, но тогда мы уповали только на Бога и на удачу. В любой момент мог показаться дозор, и тогда наша карьера разведчиков окончилась для нас если не пленением, то смертью это уж точно. Хотя я знал, что за спиной были мои товарищи по оружию и в любой момент они могли броситься на помощь и ввязаться в кровавую драку.

Крамер поравнялся с комиссаром и попросил у него закурить. Я стоял по правую руку, и делал вид, что ранен, лишь кивая на обращение своего командира.

«Иван» улыбался и шутил с Крамером, даже не подозревая, что это вражеская разведка. Он достал мешочек с табаком и, скрутив самокрутку, угостил обер-лейтенанта. Затем, расстегнув ширинку, стал мочиться на обочину чуть-чуть не замочив нашего Ганса, который слился в своем маскхалате со снегом. По выражению лица лейтенанта я понял, что этот большевик ничего не знает, так как только что прибыл из тыла и направляется в расположение своей стрелковой роты 334 стрелковой дивизии, которая сосредоточилась севернее города.

Комиссар попрощался, пожал руку Крамеру и, пожелав выздоровления лейтенанту, направился к линии фронта.

— Господин лейтенант, почему мы не пленили этого офицера, ведь удача сама плыла нам в руки? — спросил я, видя с какой легкостью Крамер отказался от добычи.

— Малыш, этот комиссар только что прибыл из тыла, он вряд ли что-то знает.

— А я уже думал, что мы вернемся сегодня с языком, — сказал я, думая, что на этом рейд будет завершен.

Не знал я, что впереди нас ждут такие приключения, которые запомнятся на всю жизнь.

— Ты, малыш, не спеши! Нам нужен ядреный-ядреный комиссар, а такой, как этот — с ним и возиться не хочется. Он все равно ничего не знает, и толку от него, как говорят русские, что с козла молока.

— Это, гер обер-лейтенант, хорошее выражение, я сразу понял, что этим выражением хотят сказать русские. Ведь козел молоко не дает, а значит, и взять с него нечего.

— Соображаешь, малыш! Ты старайся учить русский, нам еще предстоит долгая война, ведь скажу тебе честно — Гитлер недооценил противника. Ты сам видишь, что здесь творится, а представь себе, что такое же самое творится от Балтики до Черного моря. Да, трудновато придется нам громить этого бесстрашного врага.

В тот момент я видел в глазах лейтенанта странное разочарование. В его голосе, в его интонации было видно и слышно, что он уже сомневается в нашей победе. Нет, это не была потеря боевого духа, это было абсолютное знание психологии и повадок противника, с которым он прожил долгие годы. Мне было жаль только одного, что наши генералы не знали об этом, и не смогли вовремя оценить обстановку. Русские дрались за каждый дом, за каждую улицу, за каждый метр своей земли. Они умирали сотнями, тысячами, и было видно, что стоять они будут до последнего солдата.

В то время я старался как губка впитывать знания, я заворожено смотрел на своего командира, не упуская ничего такого, что бы мне не пригодилось в моей солдатской судьбе. Позже эти знания не один раз спасут жизнь мне и моим товарищам. А сейчас мы лежали в лесу, зарывшись в снег, и ждали своего часа. Пронизывающий до костей ветер нес снежную поземку, которая засыпала нас, скрывая от глаз недремлющего врага.

Тогда мы около трех часов, моля всевышнего, ждали момента, когда среди передвигающихся солдат и офицеров мы найдем своего ядреного языка, и вот этот момент настал. По дороге со стороны деревни Селезни в город ехала легковая машина, и по всему было видно, что машина эта и есть долгожданная добыча разведчика, ниспосланная нам Богом.