Лига перепуганных мужчин

— И кто вы, собственно? — продолжала она.— Либби мне ничего про вас не говорила.

— А вы кто? Либби мне тоже не говорила, что она держит в доме гориллу,— отпарировал я.

Ее кулак среагировал мгновенно. Когда я пришел в себя, то увидел, что пролетел несколько метров по воздуху и приземлился у стены. Невыносимо болел большой палец левой руки.

Да, она была ловкой, но недостаточно умной. Револьвер все еще лежал на полу, совсем неподалеку от меня. Я на мгновение закрыл глаза, чтобы прийти в себя, потом бросился вперед и схватил оружие. С револьвером в руке я, словно рак, отполз назад, держа ее под прицелом. Натолкнувшись на наружную дверь, я остановился.

— А теперь выслушай меня, ты, сумасшедшая баба! — сказал я с издевкой.— Мне совсем не хочется, чтобы меня бросали на стены, а я отскакивал от них, как мячик.

— Вы хотите меня застрелить?— спросила она так спокойно, словно ее это совсем не беспокоило, а спрашивала только потому, что не любила неожиданностей.

— Такими вещами адвокаты не занимаются. Меня зовут Рэндолл Робертс, и меня наняла Либби, чтобы я вас всех защищал от человека, который сегодня стрелял в Дорис.

— Почему же Либби наняла адвоката, а не детектива?— недоверчиво спросила она.

— Либби не хотела нанимать детектива. А почему — я не знаю... Боже, как у меня болит затылок.

— И вы ночуете здесь, в доме?— она спросила это таким тоном, словно я был разносчиком заразной болезни.

— Может быть, вы считаете, что мне лучше спать в цветочной клумбе? — набросился я на нее.— Да и кто вы, собственно?

— Садовница... И попробуйте только забраться в цветочную клумбу! Я ухаживаю за этим садом уже десять лет. Пришла сюда, когда Либби было всего шестнадцать, тогда еще были живы ее родители.

— Они, наверное, хотели сэкономить, наняв в одном лице и садовника, и цепного пса.

Ее глаза загорелись таким огнем, что я подумал: она в состоянии прожечь во мне дырки.

— Меня зовут Френсис Кауторн! — заявила она громовым голосом.

— Очень рад познакомиться с вами,— небрежно ответил я.

— Нужно переговорить с Либби о вашем присутствии в доме.— Ее толстые губы насмешливо изогнулись.— Разумеется, расскажу о вашей попытке проникнуть к ней- в кабинет.

— И сам могу это сделать,— раздраженно бросил я.— Да, видимо, мой покойный отец был прав: женщине легко превратить мужчину в алкоголика.

— Так вы, значит, алкоголик?— злобно буркнула она.— Тогда пройдите на кухню. Может быть, у Тины и найдется бутылка водки.

Тина оказалась очень похожей на Френсис Кауторн, но миниатюрнее и приветливее своей подруги. Когда я вошел в кухню, она в испуге отшатнулась от меня, хотя к тому времени я уже спрятал револьвер.

Я быстро объяснил ей, кто такой и что мне нужно. Она сразу же дала полбутылки водки и, казалось, рада была поскорее от меня избавиться.

Добравшись до своей комнаты, я налил себе изрядную порцию, выпил и попытался поудобнее устроиться на кушетке.

Потом все-таки поднялся и посмотрел в окно. Но, кроме блестевшей в лунном свете листвы эвкалиптов, ничего не увидел.

Тогда я налил себе еще водки, выпил и блаженно растянулся на диване.

6

— Рэнди,— прошептал голос над моим ухом.

Я хотел схватить револьвер, но его не было на месте. Осторожно ощупывая кожаную поверхность дивана, я наконец наткнулся на холодную сталь. Револьвер выскользнул во сне у меня из руки. Для того чтобы достать его, необходимо было повернуться в другую сторону.

— Рэнди, проснитесь!

Кто-то потряс меня. Передо мной сразу же всплыло лицо Френсис Кауторн, а за ним ухмыляющееся лицо Тины с кухонным ножом в руках.

— Какой же из вас телохранитель, если вы так крепко спите! — сердито продолжал тот же голос,— так и я бы смогла охранять.

Для Френсис Кауторн голос звучал слишком мелодично. Я открыл глаза и увидел Линду.

— Хелло, дорогая. Я ни на минуту не засыпал, только прикинулся мертвым.

Наконец, повернувшись, незаметно взял револьвер и показал его Линде.

— Уберите немедленно,— воскликнула она,— терпеть не могу никакого оружия.

— Это легко понять, но с ним чувствуешь себя спокойнее, особенно когда ты уже в возрасте.

— Я в любом возрасте буду свободной и самостоятельной,— ответила она без видимой связи.

Скромно, словно маленькая девочка, она присела на краешек дивана. На ней была очень просторная мужская пижама. Волосы цвета жареного миндаля поблескивали в свете лампы,— должно быть, она ее и зажгла.

— Я не совсем понимаю, говорим мы об оружии или о мужчинах?— сказал я мягко.

— А разве это не две стороны одного и того же вопроса? Ведь и то, и другое — символы жестокости и бесчувственности, не так ли?

— Не думаю,— сказал я.— Хотите верьте, хотите нет, но мужчины тоже люди.

— Это я хорошо знаю, Рэнди,— она искренне посмотрела на меня.— И я не являюсь • мужененавистницей, поверьте мне. И не упрекаю мужчин за то, что они такие, какими их сделало наше общество. Мы только должны выработать новые представления о том, что является женским началом, а что мужским. Ведь мы все смешали в кучу.

— Я знаю отличное средство поправить это дело,— с надеждой сказал я.— Оно еще никогда не подводило.