Лига перепуганных мужчин

Вулф закончил, бросил признание на стол и откинулся на спинку кресла:

– Теперь, джентльмены, ваши комментарии, если угодно.

Поднялась волна ропота. Фердинанд Боуэн, биржевой брокер, громко заявил:

– Мне кажется, Адлер уже высказался за всех нас. Чушь!

– Подобная точка зрения мне вполне понятна, – кивнул Вулф. – Я даже допускаю, что при данных обстоятельствах она неизбежна. Но позвольте мне изложить собственное мнение. Оно заключается в том, что я выполнил свои обязательства, изложенные в меморандуме, и суммы подлежат выплате.

– Глубокоуважаемый сэр! – То был Николас Кэбот. – Это нелепо!

– Полагаю, нет. Я обещал избавить вас от страха перед Полом Чапином. С имеющимися ныне у нас фактами это сводится к следующему. Итак: относительно Эндрю Хиббарда – вот он. Относительно же смертей Харрисона и Дрейера – вам всем с самого начала должно было быть очевидным, что Чапин не имел к ним никакого отношения. Вы знали его всю взрослую жизнь. Я всего лишь прочел его книги – и то уже вечером в прошлый понедельник, когда вы, джентльмены, присутствовали здесь, знал, что Чапин вряд ли способен совершить преднамеренное убийство, даже экспромтом, если только не в припадке безумия. Вы-то, мистер Хиббард, вы же психолог! Вы читали книги Чапина? Почему в них такое внимание уделяется убийству – да оно просто смакуется в них? Почему на каждой странице воспевается насилие и жестокая красота бурного деяния? Или же, перейдя к другим личностям, почему Ницше говорит: «Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!»?[21] Да потому, что у него не хватило бы духу даже пальцем прикоснуться к женщине. Истина состоит в том, что Пол Чапин действительно убил Харрисона и Дрейера, равно как и всех вас. Он убил вас – и, несомненно, проделает это вновь – в своих книгах. Пусть ему, джентльмены, а сами вздохните спокойно. Итак, пункт с Харрисоном, Дрейером и Хиббардом выполнен. Обратитесь к меморандуму. Остается только история с предупреждениями. Чапин признает, что рассылал их, и объясняет как, зачем и где. Трилогия закончена. Продолжения не последует, а даже если бы и последовало, не думаю, что оно вас встревожило бы. Возникни у него желание вновь воспользоваться той же самой пишущей машинкой, ему придется прийти в этот кабинет, поскольку она стоит на столе мистера Гудвина.

Они все посмотрели, и я отошел в сторону, чтобы открыть ее их взорам. Вулф глотнул пива, вытер губы, затем продолжил:

– Конечно же, я понимаю, в чем трудность. Пол Чапин содержится в Гробницах по обвинению в убийстве доктора Бертона. Если бы убийства не произошло, если бы этим вечером доктор Бертон присутствовал среди нас живым и здоровым, вы согласились бы с моей точкой зрения. В этом у меня нет сомнений. Однако при нынешнем положении вещей вы смущены. И смущает вас следующее: тогда как прежде вы были беззащитны перед вредоносными замыслами Пола Чапина, то теперь у вас даже больше, чем требовалось. Я предлагаю вам защиту, которую и обязался предоставить, но вас она более не интересует, поскольку у вас уже есть кое-что ничуть не хуже, а именно предстоящая казнь Чапина на электрическом стуле, после чего он не сможет убивать вас даже в своих книгах. Мистер Кэбот, обращаюсь к вам как к адвокату: верно ли описание сложившегося положения? Как вы считаете?

– Я считаю… – Кэбот поджал губы и через миг продолжил: – Я считаю, что это весьма занятная чушь.

– Подобного я и ожидал от вас, – кивнул Вулф. – Полагаю, джентльмены, мнение мистера Кэбота в целом можно назвать единодушным? Так? Следовательно, мне необходимо представить еще одно соображение. А именно: Чапин не убивал доктора Бертона, я могу доказать его невиновность, и если он предстанет перед судом, то будет признан невиновным.

Данное заявление всколыхнуло вторую волну беспорядков. Начались они лишь ропотом недоверия и удивления, шум же привнес Леопольд Элкус. Он вскочил с кресла, подбежал к столу Вулфа, схватил его за руку и принялся ее трясти. Хирург явственно пребывал в крайнем волнении. Кричал Вулфу что-то о справедливости и признательности, а еще о гениальности и непревзойденности Вулфа. О мании величия я не услышал ни слова. Остальные, занятые собственными замечаниями, не обращали на него внимания. Майк Эйерс, заходясь от хохота, встал и направился к столу с напитками. Я встал тоже, подумав, что мне стоит оттащить Элкуса от Вулфа, но тот в итоге отбежал к остальным сам, размахивая руками и не прекращая словоизлияний. Вулф поднял руку:

– Джентльмены! Будьте любезны! Кажется, я поразил вас. Точно так же, полагаю, будут поражены полиция и окружной прокурор, хотя как раз им-то и не следовало бы. Вы, естественно, ожидаете, что я подкреплю свое заявление доказательствами, но в таком случае я должен попросить вас о большей беспристрастности, чем та, что в данный момент я наблюдаю на ваших лицах. Невозможно быть одновременно объективным и предвзятым, по крайней мере не с претензией на компетентность.