Лига запуганных мужчин

— Понимаю. — Вульф чуть приоткрыл глаза. — Естественно, это могло прийти вам в голову. По телефону вы упоминали о его визите ко мне. Вы знаете, зачем он здесь был?

— Я все об этом знаю. Я узнала о вас от моей подруги Сары Берстоу. Это я убедила дядю обратиться к вам. Мне известно, что он говорил вам и что вы ему ответили. Я сказала дяде, что он сентиментальный романтик. Был. — Она замолчала и несколько мгновений крепко сжимала губы, чтобы они не дрожали. Я как раз смотрел на нее и заметил это. — Я не черствый человек, честное слово, нет. Я предполагаю, что моего дядю убили и что человек, который его убил, — это Пол Чейпин, писатель. Я пришла сюда, чтобы сообщить вам это.

Так вот каково было то предчувствие, которое появилось у Вульфа, а затем само пришло в его кабинет и село в кресло. Только не слишком ли поздно? Пятьсот долларов в неделю пошли немного проветриться.

— Это очень мило с вашей стороны, — ответил Вульф, — благодарю вас за ваш приход. Но ведь вы точно так же могли бы уведомить полицию и окружного прокурора. Это было бы более правильно.

Она кивнула:

— Вы в точности такой, как вас описывала Сара Берстоу. В полицию мы сообщили уже в среду утром. По требованию ректора университета они согласились не предавать дело огласке, чтобы никто ни о чем не узнал. Но привлечь полицию — это то же самое, что выставить меня играть против Капабланки[2]. Мистер Вульф! — Пальцы ее сложенных на коленях рук крепко сжали пакет, она продолжала более настойчиво. — Вы даже не знаете… Мистер Чейпин еще более хитер и коварен, чем все те животные, о которых он упоминает в своем первом угрожающем письме. В том, которое он разослал после того, как убил судью Гаррисона. Он просто воплощение зла, ненависти, опасности. Вы знаете, он не мужчина…

— Ну что вы, мисс Хиббард, ну что вы, — вздохнул Вульф. — Конечно, он мужчина, с формальной точки зрения, разумеется. А он действительно убил этого судью? Естественно, презумпция невиновности пока свидетельствует в его пользу. Но вы упомянули о первом письме с угрозами. У вас случайно нет его копии?

Она кивнула и указала на пакет:

— Есть. У меня есть все эти письма с угрозами, включая… — она глотнула, — включая последнее. Мне дал его доктор Бертон.

— То, что пришло после мнимого самоубийства?

— Нет. То… следующее, его получили сегодня утром. Думаю, что получили все; когда доктор Бертон сообщил мне о нем, я позвонила еще двоим-троим. Понимаете, мой дядя исчез… понимаете…

— Понимаю. Конечно. Это опасно. Я имею в виду — для мистера Чейпина. В такого рода начинаниях опасна каждая написанная строчка. Так у вас есть все эти угрозы. С собой? В этом пакете?

— Да. И еще у меня здесь есть связка писем, которые Пол Чейпин в разное время писал моему дяде, и какой-то дневник, который вел дядя, и конторская книга, где зафиксированы все суммы, какие дядя и другие присылали Полу Чейпину в тот период, когда он еще не начал писать, а также список фамилий и адресов членов… то есть тех людей, которые были там, когда это случилось.

— Безрассудство! И все это находится у вас? Почему не в полиции?

Эвелин Хиббард покачала головой:

— Я решила не отдавать им. Все эти вещи относятся к числу самых конфиденциальных, личных бумаг моего дяди. Они представляли для него большую ценность, а теперь стали такими же ценными и для меня. Конечно, по-другому. Для полиции они ничего не значат, но для вас — да. Вы же не будете ими злоупотреблять, правда?

В наступившей тишине я бросил взгляд на Вульфа и увидел, как он начал двигать губами… втягивать их, а затем вытягивать… Меня это взволновало. Эго всегда меня волнует, хотя я понятия не имел, что это должно означать. Я наблюдал за ним. Он проговорил:

— Мисс Хиббард, вы хотите сказать, что вы не передали в распоряжение полиции эту связку бумаг, скрыли их, а теперь принесли ее мне? Включая фамилии и адреса членов Лиги раскаивающихся? Потрясающе!

Она не сводила с него глаз.

— А почему бы и нет? Ведь подобную информацию они легко могут получить где-нибудь еще, скажем, у мистера Фаррела, или доктора Бертона, или мистера Драммонда — у любого из них…

— И тем не менее это потрясающе. — Вульф наклонился к столу и нажал на кнопку. — Не желаете ли стаканчик пива? Сам я пью пиво, но не хочу навязывать вам свои вкусы. У нас есть отличный портвейн, сотерн, мадера и особенное деревенское венгерское вино, которое я получаю из винного погреба непосредственно оттуда. Что вы предпочитаете?

Она покачала головой:

— Спасибо.

— Но вы позволите мне выпить пива?

— Конечно, прошу вас.

Вульф продолжал сидеть выпрямившись. Он спросил:

— А можно огкрыть этот пакет? Меня в особенности занимает первое угрожающее письмо.

Она попыталась развязать шнурок. Я встал, чтобы псмочь ей. Она подала мне пакет, я положил его на письменный стол Вульфа и освободил от упаковочной бумаги. Это была большая папка в твррдой обложке, старая, пожелтевшая, но хорошо сохранившаяся. Я подал ее Вульфу, а он раскрыл ее с той осторожной и дружеской заботливостью, с какой его руки обыкновенно прикасаются к любым неодушевленным предметам.