Лигеметон. Ложный Апокриф

Первая проверка на вшивость (так называемое барбекю) началась в 12:07. И она и в самом деле не имела ничего общего с армией или штрафбатом. Ни тебе изнурительных физических упражнений или стрельбы по мишеням. Была только кровь. Тауматургия.

Баргас собрал всех прямо во дворе – а-ля плацдарм – напротив казармы.

– Кто-нибудь из вас задротышей освоил хоть одно заклинание?.. Чего молчите? В штаны наложили?

– Я знаю одно. – На всеобщее удивление голос подал жирдяй.

– Покажи, – ощерился Баргас.

Жирдяй подогнул колени и скорчил мину, будто вот-вот выпустит газы. Складывалось впечатление, что он прекратил дышать: лицо покраснело, а за ним и шея, руки и вся кожа. Баргас подошел к нему, схватил за руку – сразу же взметнулся пар как из чайника. Невозмутимый Баргас глянул на свою обожженную ладонь и дернул уголком обезображенной губы.

– Кто еще так может?

Все затихли.

– Никто?

Заклинание на самом деле было простым как езда на велосипеде, не владел им только ленивый, и сначала попросту все (кроме жирдяя) побоялись себя проявить, но теперь, когда мандраж спал, от веталов начало разить серой и ржавчиной, а их натуженные физиономии налились кровью.

– О, выходит вы не совсем потерянные. Значит так, сейчас мы сыграем в веселую игру. Живо сняли верхнюю одежду и разбились на пары.

Все тут же стянули куртки, свитера, ветровки и нашли себе партнера, кроме нерасторопного, одиноко стоящего жирдяя, тот с запотевшим лицом в растерянности уставился на Баргаса.

– Иди сюда, – поманил он его. – Так вот, коснитесь друг друга и ошпарьте. Кто первый отдернется, тот и продул. Всего семь попыток. Самые стойкие побеждают и топают в кровать, а слабаки – в бочки с кипящим маслом.

Были ли его слова жестокой шуткой или правдой веталы так и не разобрали, но проверять на собственной шкуре ни у кого не возникло охоты.

Эмиль незаметно бросил уничтожающий взгляд на Баргаса, мысленно пожелав ему захлебнуться собственной кровью. Потом началась жара.

Кто-то кусал губы, кто-то мычал, а кто-то откровенно визжал. Что до Эмиля, ему достался тот самый одногубый. Они схватили друг друга за руки практически одновременно. Эмиль послал знойную боль на все четыре стороны и стоически терпел, огрызался в ответ. И победил. Первый раунд был за ним.

Пока одногубый переводил дух и баюкал предплечье, Эмиль скользнул взглядом по другим собратьям по несчастью. Картина была у всех примерно такая же. Разве что кроме пресловутого жирдяя. Баргас с ним не церемонился. Жирдяй запищал и отступил на шаг, но Баргас и не подумал отпустить его руку. К запаху тауматургии примешался запах горелой плоти. Она шипела и трещала. А когда у ожирелого ветала подкосились ноги, а крик перешел на уровень ультразвука, Баргас зажал его рот второй рукой и начал прижигать. Жирдяй отключился – распластался на земле как подпаленная волосатая свинья.

По примеру Баргаса одногубый так же решил играть грязно и вцепился обеими руками Эмилю в горло, а тот рефлекторно впился ногтями в краснючие предплечья. Разумеется, кожа на шее была чувствительней и он проиграл. Один-один.

После этого Эмиль больше не позволил себе облажаться и спустя четыре часа почти зажарил живьем одногубого. Правда и сам он солидно подварился, но боль не пугала ветала. Она была источником Силы. Силы, которая сейчас вся вышла из него. Покрытый красными пятнами, где с припухлостями, а где и с желтыми пузырями, он кинул болезненный взгляд на остальных – у некоторых, валяющихся без сознания дочерна обуглилась кожа.

– Нет! – выкрикнул жирдяй. – Я больше не могу терпеть! Умоляю! – Он встал перед Баргасом на колени, а безумный экзекутор как-то странно изменился в лице, будто надетая на нем монструозная маска раскололась, сделав его еще гораздо ужаснее.

– Ты, – указал он на Эмиля. – Уложи жирдяя в кровать и подоткни ему одеялко.

Эмиль был уже в полубреду от боли и потому без вопросов придерживая толстого ветала за локоть (что, кстати, причиняло обоим страдание) поплелся в казарму.

Жирдяй рухнул на кровать, а затем и Эмиль завалился на свою не снимая одежды. Он скривился от тягучей боли и старался больше не шевелиться, даже поменьше дышать – любое маломальское движение отзывалось эхом недавних мучений. Единственной более-менее утешающей мыслью было то, что боль не грозилась превратиться в хроническую.

Пусть сон будет долгим, просил он, сам не зная кого, после чего вырубился, забыв принять таблетки.

Веталы спали точно убитые. Их бы не разбудил и вой сирены. И понятное дело звуку мерных шагов, а затем и столь привычному запаху серы не вышло нарушить ничей сон.

Баргас взял жирдяя (и под «взял» имеется ввиду, залепил уши, глаза, рот твердыми сгустками крови) и потащил куда-то. Буквально пару минут спустя встал сам Эмиль и с застывшим ничего не выражающим взглядом, хвостом последовал за ними.

Весь персонал: повара (зек беглец), врача (латентный наркоман) и двух уборщиков-алкоголиков давно выпроводили за ворота так официально называемой базы отдыха. Остался только пост охраны на КПП (за периметром не следили ни патрульные, ни тем более камеры).