Лия

— Вот еще!.. — она всплеснула ладонями, удивленно глядя на меня. Поднесла руку ко рту и, наклонившись к моему уху, зашептала: — Это все сказки. История богатого грека и липованки из соседнего села. А Давид с Докицей — наши, молдаване до корней волос.

— С зятьями у них какие отношения? — допытывался я. После всего услышанного я предчувствовал, что и ужасные истории о зятьях Лии на самом деле — не более, чем умело придуманные небылицы, которые я, по наивности, принял всерьез.

— Хорошие, какие же еще? — удивилась женщина. — Зятья как зятья. Трудолюбивые, порядочные ребята. Конечно, случается иногда в семье размолвка, но дочерям Давида и поделом, уж они не ключи от райских кущ…

Я слушал ее с раздражением и, как ни пытался, не мог навести порядок в разворошенных мыслях. Если все на самом деле так, как говорит эта женщина, тогда зачем понадобилось Лии придумывать небылицы? Где граница между правдой и выдумкой в ее историях?

Когда автобус остановился, женщина спросила:

— Ты куда теперь? Думаю, в правление. Там скажут, к кому пойти, с кем поговорить. Но сперва советую тебе отправиться к Гафице Прокопа Слэнинэ. Их дом вон там, рядом…

— Нет, тетушка, не пойду я в правление. Сперва хочу повидаться с Марином Бряну, мы учились вместе. А уж потом и в правление зайду, — сказал я.

— А, Мариникэ, сын Скридона Бряну? Толковый, хороший парень. Они вон там живут, у колодца. Увидишь новый дом с зеленым шифером, ворота — цвета синьки. Там и найдешь Марина.

Ярко светило солнце. Деревья с пыльными листьями в своей неподвижности казались декорациями на фоне прозрачного неба. Я с любопытством смотрел по сторонам, разглядывая каменные ограды, массивные ворота и погреба в каждом дворе. В постройках чувствовался другой стиль, даже подсобные помещения отличались от тех, что были в наших селах.

Я постучался в голубые ворота напротив колодца с журавлем, но никто не ответил, даже собака не залаяла. Тогда я свистнул с такой силой, что мирно чирикавшие воробьи разлетелись во все стороны.

Марин, долговязый, близорукий, с закатанными до колен штанами, в майке, с лопатой на плече, появился у ограды.

— Э, кто там рассвистелся? — крикнул он, сощурив глаза.

— Я, — ответил я, широко улыбаясь.

— О-го-го, Христофор Колумб? — Марин сразу же узнал меня, отбросил лопату в сторону, в несколько прыжков одолел разделявшее нас расстояние, костлявыми руками оторвал меня от земли и принялся неистово крутить во все стороны.

— Осторожно, Марин, не преврати меня в спутник.

Он опустил меня на землю, взял из рук сумку и, смеясь, сказал:

— Ты — первый из наших навестил меня дома.

— Ну так ведь недаром я Колумб.

— Ты всегда был первым во всем. Но как ты меня отыскал, как это тебе в голову ударило приехать ко мне, на край земли?

— У меня была ревизия в Вулканештах, и осталось два свободных дня, — соврал я на ходу.

— Превосходно! — воскликнул Марин. — Теперь, давай, рассказывай все о наших, кто в чем преуспел.

Мы долго беседовали, устроившись в тени дерева.

И даже вечером, уже прополов виноградник, мы продолжали вспоминать все наши передряги в студенческие годы. Вдруг в нескольких шагах от нас появился загорелый стройный парень, с копной вьющихся волос.

— Привет!

— Привет! — ответил Марин.

— У тебя гости? — спросил парень, внимательно меня разглядывая.

— Да. Мой соученик, — сказал Марин и представил меня.

— Петря, — назвал себя парень, протягивая широкую, сильную ладонь.

Мы поговорили о том, о сем, пока наконец речь не зашла о небезызвестном бале.

— Хорошо вы отметелили тех бродяг? — спросил Марин.

— Надолго нас запомнят, — улыбнулся Петря.

— А из-за чего схватились-то? — поинтересовался Марин. — Я много всего слышал и не знаю, чему верить.

— Я тоже точно не знаю, как все началось. Я вмешался, когда увидел, что наших бьют.

— А мне женщина сказала в автобусе, что многие ребята угодили в больницу, — вступил я в разговор.

— Ерунда. Одному зуб выбили, потому что слишком много было, а другой фонарь заработал, не будет в ямы падать, — захохотал Петря, затем добавил: — Бабы всегда из мухи слона делают.

Он глянул на часы и сказал, прежде чем перепрыгнуть через плетень:

— Ребята, сегодня вечером жду вас в клубе.

Когда Петря исчез за сливовыми деревьями, я сказал Марину:

— Он смуглый, как цыган.

— На солнце обжарился. Мать-то и отец у него — молдаване чистокровные. Вот поглядишь, какая у него сестра! Красавица огненная! Пойдем сегодня в клуб, я покажу ее тебе, голову на отсечение даю, что Лия не оставит тебя безразличным.

Чтобы Марин не заметил, как вспыхнуло мое лицо, я быстро нагнулся и принялся счищать землю с острия лопаты. Кровь бешено стучала в висках. И удары сердца казались боевым громом африканских тамтамов. Лия-лия-жаворонок! Куда ни повернусь, везде на тебя натыкаюсь.

Стараясь не вызывать подозрения, я осторожно спросил Марина:

— Вы что, соседи с… этим Петрей?

— Почти. Только их дом выходит на другую улицу, но мы соседствуем огородами.

Мы вошли в дом, умылись. Мама Марина приготовила плотный крестьянский ужин. Когда сумерки окутали село, мы отправились в клуб.