Лия

Выйдя из телефонной будки, я около получаса прогуливался по перрону. Подали состав, и я прошел в купе. Сначала я листал газеты, потом, когда поезд тронулся, мои шумные и бесшабашно веселые попутчики втянули меня в карточную игру. Поздно ночью один за другим они заснули, а я продолжал сидеть, погрузившись в свои мысли и уткнувшись лбом в холодное стекло. Из черной ночи снаружи время от времени выплывал бледный свет фонарей на каком-нибудь полустанке, и мне казалось, что это взгляд Лии, издалека зовущий меня и прогоняющий сон с моих ресниц. Я вспоминал слова, произнесенные во время нашей последней встречи, и неожиданный отъезд Лии не казался мне больше таким загадочным. А что если я заблуждаюсь? Может, она просто хотела меня испытать? Как бы там ни было, необходимо встретиться с ней, понять ее. И все-таки почему она уехала? Почему? Нет, только встреча сможет все объяснить. А если я еду напрасно? Что ж, в конце концов, все прояснится и мне больше не придется путешествовать, и чем черт не шутит — может быть, я останусь там насовсем. Брошу все, как кларнетист из Одессы, который оставил и работу, и друзей… Но если… Мысли мои сбивались словно шерсть в кудели. Я брался за одну ниточку и разматывал, разматывал, пока она не обрывалась, тогда я хватался за другую — и так всю ночь напролет, пока не стало светать. Сойдя в райцентре, я направился в зал ожиданий и присел на скамейку. Стояла тишина, справа и слева дремали пассажиры. Я откинул голову на крепкую деревянную спинку, вздохнул и закрыл глаза. Проснулся поздно, когда солнце уже было в зените. Вокруг стоял невообразимый гам. Я поспешил выйти на улицу. В лицо ударил свежий прохладный воздух. Отыскал кран, умылся, после чего бесцельно направился вдоль центральной улицы. Вокруг было оживленно — суббота, многие торопились на рынок. Один прохожий указал мне дорогу на автовокзал. Удача мне улыбнулась, — нужный автобус отправлялся через полчаса. До его отхода мне удалось зайти в буфет и выпить чашку чая. Рядом со мной в автобусе сидела женщина средних лет, в черном платке, завязанном на подбородке. У нее были маленькие любопытные глазки. Несколько прядей седых волос выбилось из-под платка на висках, суровое, огрубевшее от солнца лицо было изборождено частыми глубокими морщинами.

— Ты чей, парень, а то я смотрю, да никак тебя не узнаю, — внезапно спросила она.

— И не мудрено, я ведь не из вашего села, — ответил я улыбаясь.

Внезапная догадка осенила мою спутницу, она оживилась и спросила, буравя меня своими глазами:

— Сдается мне, ты из района. Может, из газеты? Гафица, жена Прокопа Слэнинэ, клялась, что написала туда.

— Прямо так и написала? — спросил я из вежливости.

— А как же? — неподдельно удивилась женщина, приподняв брови. — Разве у вас, в районе, ничего не слышно?

— Слышно, да ведь сами знаете, со слухами надо держать ухо востро, — ответил я, желая разговорить свою попутчицу.

— О-хо-хо, ну погоди, вот я тебе расскажу, как все было, — соседка пришла в возбуждение. Раскрасневшись, она слегка ослабила узел платка. — Прошлым воскресеньем у нас в клубе бал устроили. Из соседнего села пришло около десяти парней. Сначала показали фильм, все как полагается, ну а после — танцы. Вот тут-то и сцепились два парня. А за ними — и все остальные. Так передрались, что сейчас по больницам лежат. Гафица Прокопа Слэнинэ говорит, что вся заваруха началась из-за младшей дочки-красавицы Давида Кушмэ…

— Кого? — удивленно спросил я.

— Давида Кушмэ. Она вернулась оттуда, куда ее отец послал учиться, и с первого дня всем парням голову вскрутила.

Женщина продолжала вполголоса рассказывать, а я слушал, затаив дыхание. Ведь Давид Кушмэ был отцом Лии.

— Не повезло ему, Давиду. Мы с ним одного возраста, а он уже весь развалившийся, облысевший, выглядит на десять лет старше, чем на самом деле. Дети мои, слава богу, живут в мире и достатке, а его дочери только нарушают покой села. Уж очень они, черт бы их побрал, красивы, мочи нет. Однажды мой старшой так к одной из них душой прикипел, что готов был бросить жену и детей, но, слава богу, вовремя одумался и теперь живет с семьей в полном мире и согласии. Ох ты, господи, куда же ты смотрел, всевышний? Уж сколько мужиков-то, дураки они набитые, из-за этих девиц принесло несчастье в семьи. И глянь, младшая пошла по стопам своих сестриц. Как поглядит, прямо кусает глазищами своими, не иначе. Больно красива, разрази ее гром. Уже теперь видать, что из нее выйдет. Разве это шутка, двадцать парней лежат в больнице? Гафица Прокопа клялась, что вся заваруха именно из-за нее и началась, из-за этой Лии…

Я взволнованно слушал рассказ женщины и думал о Лии. Все мои благие намерения развеялись, как табачный дым. Я слушал, погрузившись в тяжелое раздумье. Вот, значит, какая она, Лия? Ну что ж, раз уж мне довелось ехать вместе с этой говорливой кумушкой, я решил использовать эту возможность до конца:

— В районе ходят слухи, что их род тянется от богатых греков…