Лик Архистратига

Белые полоски неоновых ламп рассекали вдоль потолок хранилища. То ли от их невыносимо ровного неживого света, то ли от пережитых кошмаров Ефрему стало совсем худо. Он очнулся совсем недавно, попытался собраться с мыслями и подняться с пола, но обнаружил, что оказался снова в хранилище Гохрана, обхватив мёртвой хваткой верблюжий бурдюк, не желая расстаться с живой соломинкой жизни. Досадливо отпихнув спасший его бурдюк в сторону, экстрасенс, кряхтя, как древний старик, стал подниматься с пола, только пока ничего не получалось.

Совсем недалеко в кресле сидел человек. Милетин его сначала просто не узнал. Потом всё же вспомнил, что это его недавний соучастник Иван Кузьмич. Но как же он изменился! Если бы не его опрятный военный костюм без погон, то бывшего отставного упитанного офицера очень трудно было бы узнать в худосочном старичке с трясущейся головой.

Говорят, всё хорошо, что хорошо кончается: они оба вернулись и оба живы.

Только вот Иван Кузьмич, кажется, не просто спал в кресле, а потерял сознание, потому что сидел он в довольно неудобной позе. О том, что начальник Гохрана ещё жив, можно было судить по не оставляющей его даже в бессознательном состоянии нервной трясучке. Да и он, Котёныш, не очень-то элегантно растянулся на полу с похищенным бурдюком воды. Что же делать, надо вставать, приводить в порядок голову и помочь прийти в себя коллеге по имени Окурок.

Ефрем снова попробовал подняться, но пока ничего не получалось. Странно. Ведь совсем недавно он беседовал о великих материях с маской прямо посреди какой-то пустыни. Ага, это случилось в пустыне вероятно потому, чтобы свидетелей не было. Ведь и Ивана Кузьмича тоже рядом не оказалось. И глаза этого существа, то ли женщины, то ли мужчины, блестевшие из-под маски! Какие же она советы давала, преподнося их как Истину?

Помнится ещё с хрущёвских шестидесятых по столице ходит неумирающий анекдот, где Москвабадское радио на вопрос – можно ли изнасиловать женщину на Красной площади? – отвечает: – Нельзя! Советами замучают. Вот поэтому была выбрана пустыня, там советами не замучают, это вовсе не какой-нибудь Москвабад, где, куда ни плюнь – в чужого попадёшь. Только что ж так плохо до сих пор? Даже очень плохо, будто настоящее физическое тело Ефрема находится совсем не здесь, потому что ни руки, ни ноги не слушались.

А ещё эта рожа татаро-монгольская про бессмертие вполне серьёзно лебезила о Божьих истинах. Надо же. Возможно, с её подачи Москва принялась постепенно принимать мусульмано-иудаистский вид, с небольшой примесью православного, ведь служители маски постарались посеять в народах всех стран непререкаемое сомнение о наличии русской национальности на просторах дикой России. А Москвабад – это не просто Третий Рим, это Мировой дешёвый рынок, где правит только тот, кто умеет поклоняться кому надо, когда надо и где надо. Вот такая печальная Истина.

Энергетическая рамка валялась неподалёку. Ефрем дотянулся до неё негнущимися пальцами, подтащил к себе. Не кружиться же снова в тантрическом танце вокруг ритуальной маски, выискивая на ней аномальные зоны, либо уязвимые точки. Вся она – чисто аномальная зона с огромной концентрацией отрицательной энергии. Вероятно, случившееся приключение является просто-напросто небольшим эпизодом вспыхнувшей войны в незапамятные времена, которая с давних времён звучала у всех пророков земли одинаково – Армагеддон. Значит, мы давно живём в царстве многоликого Антихриста и сам он не объявился только потому, что не успел ещё превратить религии всех стран в одну, а сами страны – в единое целое, которым управлять с помощью электронной техники не составит большого труда. Тогда действительно, каждая кухарка сумеет управлять Государством, как однажды сказал достопамятный Ульянов-Бланк.

Но не в международной политике скрывалась Истина существования, поэтому сразу вспомнилась «Книга мёртвых», в которой действительно обозначались все перевороты прошлого и возможные революции будущего. Только у кого получить разрешение на прочтение, и принесёт ли оно хоть какую-то пользу? Перед глазами плясали забавные разноцветные иероглифы, очень похожие на письмена из книги… жизни, как говорил недавний собеседник. Странно, что помещение Гохрана снова исчезло из обозримости, и только необозримая гамма букв плясала перед глазами, как будто все азбуки мира собрались в одном месте.

Может быть, книга что-то хотела сообщить, но посланные инфернальной почтой закорючки на русский уже не переводились. Поэтому буквенная пляска перед глазами была пустой и бестолковой. Давно известно, что ничего не случается просто так, поэтому надо каким-либо способом вникнуть в пляшущий перед глазами текст. Только как прочитать весь этот буквенный хоровод? Как постичь Истину? – вопрос, который вечно будет вставать перед любым и каждым, кому небезынтересна эта жизнь.

Скрипнула входная дверь.

В пещерной тишине Гохрана этот скрип прозвучал подобно взрыву пусть не атомной, но мегатонной бомбы. Раздирающий сознание звук ещё не успел затихнуть, а пространство уже разрывала дробная пулемётная очередь дамских шпилек. Такого мегалитического восприятия звуков Ефрем вовсе не ожидал и от громового голоса вернувшейся Наташи непроизвольно поморщился.

– Ефрем! Иван Кузьмич! Что с вами? – лепетала она, кидаясь то к одному, то к другому путешественнику по зазеркальным измерениям. – Прямо как знала, нельзя вас одних оставлять!

Милетин обернулся на её голос, опять немного поморщился, стараясь привыкнуть к усиленному звуку, но ничего перед собой пока не увидел, кроме пляшущих в воздухе книжных иероглифов. Зрение безнаказанно исчезло, а когда вернётся – не сообщило. Всё можно понять, только как теперь избавиться от полученной дозы общения с маской, поразившей не только психику, но и физиологические органы человека?

– Наташа, это ты? Подними меня, – Ефрем протянул руку в ту сторону, где только что слышались пулемётные очереди каблучков.

– Господи! Ну, какая же я дура! – всхлипнула Наташа. – Дура, что согласилась оставить вас наедине с этим чудовищем! Иван Кузьмич! Иван Кузьмич!

Всё же метания Наташи меж двумя ничего не соображающими мужчинами наконец-то увенчались успехом. И тот и другой постепенно начали приходить в себя. Впрочем, Ефрему это сделать было намного легче, поскольку он пока ещё не терял пусть сумбурный, но человеческий ход мыслей. Он с помощью Наташи сумел сесть, прислонившись спиной к гранитному пьедесталу.

Достав из кармана платок, Милетин принялся усиленно протирать глаза, как стёкла очков, чтобы хоть как-то вернуть зрение. Немного начало получаться и Ефрем искренне пожалел, что нельзя глаз достать из глазницы, как монокль протереть, вставить на место и уж больше не мучиться. Окружающее пространство приняло определённые формы. И как маленькая радость возвращения к нормальному состоянию, снова стал виден в кресле Иван Кузьмич, вокруг которого копошилась девушка.

– Это не чудовище, Наташа, – Ефрем уже довольно сносно различал свою знакомую, снова переметнувшуюся к нему и нащупывающую на шее артерию, чтобы измерить пульс. – Это вовсе не чудовище. Это апейрон зла.

– Какой ещё апейрон? О чём ты? – рассеянно произнесла Наташа, несмотря на всю серьёзность положения.

– О, Господи! – закатил Ефрем уже зрячие глаза. – Опять среди тебя и вокруг тебя необходимо проводить ликвидацию безграмотности?

– Ты против? – обозлилась девушка. – Ладно, можешь ничего больше не говорить. Тем более что скоро сотрудники примутся загружаться на работу. Ни в коем случае нельзя чтобы кто-то что-то увидел. Надо начальника в чувство привести. Сможешь помочь?

– Если сюда действительно кто заявится, попроси подождать или заглянуть немного позже. И закрой, пожалуйста, дверь на ключ, – экстрасенс наглядно показал рукой как это надо сделать. – Всё равно я пока подняться без твоей помощи не могу. К сожалению, не так быстро возвращается к человеку способность снова стать человеком, то есть самим собой после пикантных ночных приключений. Эта инфернальная штучка, – Ефрем кивнул в сторону маски, – гораздо серьёзнее, чем я думал. Хорошо ещё, что Иван Кузьмич очухался.

При этих словах начальник Гохрана завозился в кресле, вернее, пытался это сделать, но у него тоже пока ничего не получалось. Напарник Котёныша сидел с открытыми хлопающими глазами, которые ничего не видели. Скорее всего, Окурок тоже что-то видел перед собой, неподвижно уставясь в пространство, но это что-то существовало в другом измерении.

Наташа выполнила просьбу Ефрема, закрыла дверь на ключ, потом зачем-то включила электрический чайник, полезла в аптечку, достала ватку и ампулу с нашатырём. По всему архиву разнёсся удушливый противный запах. Но он помог привести Ивана Кузьмича в нормальное состояние. Тот ещё минуту-другую вдыхал запах, потом, уже придя в себя окончательно, отвёл руку девушки в сторону.

– Ну, хватит уже. Хватит, – он взглянул на неё довольно чистыми глазами, и Наташа обрадовалась, что оставленные ею на ночь мужчины пока живы-здоровы, если полумёртвых можно считать живыми.

Девушка, уходя вечером домой, внутренне ожидала какого-то подвоха от маски, если не сказать пакости, но не думала, что будет так серьёзно. Хотя, в её судьбе тоже приключились довольно странные события, связанные именно с маской. Тем не менее, на этом зацикливаться не стоило. Во всяком случае, сейчас, потому что просто надо было конкретно ставить мужиков на ноги. Все остальные соображения можно высказать когда-нибудь потом, но не сейчас.

– Значит так, – уверенно произнесла Наташа. – Пока я за вами поухаживаю, потом надо будет вызвать скорую, но, если не хотите в приёмное отделение Склифосовского, то отвезут домой.

– Не надо скорую, – поморщился Иван Кузьмич. – Умоляю, не надо. Как ты им объяснишь наше положение? Может, сначала нам расскажешь, а мы оценим, то есть, расценим и вынесем резолюцию. Хочешь?

– Что же делать? – не сдавалась Наташа. – Если опустить руки, то это только на радость инфернальным силам. Уж они-то с удовольствием спляшут тризну на помин души в самый разгар шабаша.

– В общем так, – оборвал её Иван Кузьмич. – Я как начальник запрещаю тебе всякие вольнодумства. Без этого как-нибудь разберёмся. Лучше вон Ефрему помоги, он совсем плох.

– Ты не прав, Иван Кузьмич, – отозвался тот. – Я тоже скоро оклемаюсь. Не хватит у этой нечисти силы, чтобы нас жизни лишить! Вернее, хватит, если только мы сами на это согласимся. Но мы, надеюсь, к суициду не склонны, зачем же рогатых радовать?

Девушка снова подобралась к Милетину с уже намоченным кипятком полотенцем и принялась осторожно протирать его лицо. Ефрем внимательно заглянул ей в глаза, сощурился и закашлялся.

– Плохо тебе? Я что-нибудь не так делаю? – встревожилась Наташа. – Если что не так, ты говори.

– Нет, всё нормально, – ответил экстрасенс, потом многозначительно, как ему казалось, помолчал. – Наташа, ты скажи лучше, у тебя глаза всегда такого цвета были?

– Какого? – не поняла она. – Глаза как глаза.

– Вот такие радужные, даже разноцветные. Правда, я ещё очень плохо вижу, но взгляд таких глаз ни с чем нельзя спутать.

– Где ж ты мои глаза видел? – поинтересовалась она. – Я не первый раз с самого раннего детства слышу отзывы о моих причудливых глазах. По-моему, они совсем нормальные, как у многих.

– Не совсем, – заупрямился Ефрем. – Я действительно видел такие глаза не только у тебя.

– И где же ты в глаза ей заглядывал? – поддержал разговор отставной офицер. – Уж, не в индусском ли храме, когда разглядывал богиню Кали? Я тогда тоже обратил внимание, что у статуи глаза очень живые, человеческие.

– Нет, это было позже в пустыне, когда тебя там не было. Но взгляд из-под маски у человека был точно такой же! Я ещё тогда вспоминать начал: где же, у кого же такие глаза?! Про Наташу совсем забыл.

– Да я ни за какие деньги эту образину не нацеплю на себя! – осерчала Наташа. – Скажешь тоже.

– Будем считать, Наташенька, что ему показалось, – поставил точку Иван Кузьмич, стараясь заглушить, готовый вспыхнуть беспредметный спор. – А ты, Котёныш, лучше расскажи, что там тебе в пустыне привиделось?

– Встреча живым караван-баши, носящим такую вот же образину, – Милетин кивнул в сторону бюста Алексея Николаевича, на мраморном лице которого улыбалась маска.

– Не обижайся, пожалуйста, – вставила Наташа. – Просто пойми моё состояние, когда я пришла и застала вас обоих в таком вот нечеловеческом виде.

– Я же хотел было тебе сразу про апейрон рассказать, так, похоже, к нему интерес уже утерян? – поднял бровь Ефрем. – Что ж, я могу тебя этим не нагружать, зачем навязывать человеку какие-то дурные мысли?

– Нет, нет, – возразила девушка. – Давай дальше, я слушаю. Мне ведь тоже интересно, что с вами там происходило. Тем более, что сейчас Иван Кузьмич тоже может тебя выслушать.

– Так вот, – нахмурил лоб Милетин, вспоминая истину из «Книги мёртвых». – Апейрон – это первооснова, как бы бесформенное и безграничное начало. Это понятие введено в философию Анаксимандром за две тысячи лет до Рождества Христова. Неужели не слышала?

– Наплевать мне на твоего Анаксимандра. Лучше расскажи, что с тобой сделала эта уродина? – Наташа кивнула на маску, нахально улыбающуюся с бюста Толстого. – И с моими глазами что случилось? Они у меня от рождения такие и другими не были.

– Наташа, послушай. Просто я хочу, чтоб ты поняла именно сейчас то, – снова нахмурился Ефрем, – что понял я. Эта маска, – он ткнул пальцем вверх, – служит как своеобразный конденсатор отрицательной энергии. И существует не в единственном экземпляре. В индусском храме мы с Иваном Кузьмичом слышали, как один из тамошних кшатриев загорелся снарядить сорок караванов для рассылки этой пакости по всему свету. Не знаю, в каком веке это случилось, но можно с уверенностью утверждать, что маски есть в любой стране. Поверь, я её действительно пакостью называю не просто так, а потому что она работает как конденсатор отрицательной биологической энергии.

– Какой? – глаза девушки округлились.

– Отрицательной, ты не ослышалась, – устало усмехнулся он. – Можешь называть это дьяволом, сатаной, демоном рогатым – кем угодно. Я назвал апейроном, потому что конденсатор не сеет вокруг себя направленное и напрасное зло.

Отрицательный заряд получает только тот, кто выбрал его сам или же заслужил, то есть, добровольно подписался на сотрудничество с дьяволом.

– Ты с ума сошёл! – взорвалась Наташа. – По-твоему выходит, что все, кого погубил этот бес, заслуживают смерти? Все, кто работал с ней, добровольно подписались служить Сатане?! Бред какой-то! Если так по-идиотски рассуждать, то можно зачислить в слуги Сатаны всё население Земного Шара!

Ефрем немного помолчал, закрыв глаза. Вероятно, хотел дать девушке возможность откричаться, выразить своё человеческое возмущение нечеловеческой правдой. Импульс тайного возмущения давно уже наполнил до краёв измученную душу девушки и выброс такого энергетического импульса наружу не был чем-то необычным.

Успокоившись, девушка снова принялась приводить путешественников в нормальное состояние. Только теперь Наташа обратила внимание на нечеловечью измождённость Ефрема и Ивана Кузьмича, будто оба только что освободились из фашистского Освенцима или же Бухенвальда. Вполне возможно Ефрем тоже отдал, чуть ли не все жизненные силы ради желания побеседовать с маской, а Иван Кузьмич, всегда здоровый и упитанный, в одну ночь превратился в дистрофика. Такого просто не может быть! Но факты – вещь упрямая, даже очень.

Решив нейтрализовать свой никчёмный выкрик, Наташа снова опустилась на колени рядом с Ефремом, провела рукой по его щеке, успевшей к рассвету покрыться недельной щетиной.

– Возможно, кто-то действительно смерти заслуживает, – откликнулся Иван Кузьмич. – И я тоже. Потому что совсем недавно не верил реальным фактам, хоть они большей частью мистические. Кому-то хотел доказать свою правоту. А зачем это? Даже если бы что-то доказал, то смог бы только гордо задрать нос – я доказал! – и больше ничего. Никому никакой пользы, тем более радости, такие доказательства не приносят.

– Вот и я заслужил, – кисло улыбнулся Ефрем. – Ведь как профессионал знаю конкретно, что с такими предметами никогда не шутят, тем более, не проводят лабораторные опыты. Так нет, надо было влипнуть в приключение. Забыл, что такие опыты приводят иногда к необратимым потерям. И твоего начальника втравил в некрасивую историю.

– Да ладно вам, – отмахнулась девушка. – Принялись самобичеванием заниматься на всю катушку. Типун вам обоим на язык. Я их слушаю, уши подставляю, а они усердно лапшу вешают. Не стыдно?

– Нет, правда. Я серьёзно. Эта маска, – Милетин снова поднял указательный палец вверх. – Эта маска основательный накопитель биологической энергии человека. Отрицательной энергии. Что здесь удивительного? Любой, поработав с ней, кони двинет. Только одни сразу, другие ещё малость покочевряжатся. Я прав, к сожалению, Иван Кузьмич не даст соврать.

– Два типуна тебе на язык, – проворчала девушка. – Кончай предсказывать гибель Трои, ты не Кассандра!

– Хоть три типуна. Мне от этого легче не будет.

– Вижу, – девушка снова принялась протирать полотенцем его лицо. – Видел бы ты себя сам. Я не очень-то уверена, что общение с ней, – она тоже ткнула пальцем в сторону ритуальной маски, – принесло вам обоим большое удовлетворение.

– Вовсе нет, – Иван Кузьмич открыл глаза и взглянул на девушку, прикорнувшую возле сидящего у стены Ефрема. – Мы узнали Истину. Даже несколько. Такого не встретишь нигде.

– Разве Истин бывает множество? – обернулась Наташа к Ивану Кузьмичу. – По-моему, это понятие должно быть только одно, если знакомит человека с настоящей Истиной.

– Настоящих Истин действительно несколько, – подтвердил начальник Гохрана. – Только у них нет меж собой никаких противоречий.

– А когда я общался с караван-баши, то хозяин каравана дал прочесть мне книгу жизни, – признался Ефрем.

– Жизни?

– Да, жизни, – кивнул он. – С помощью прочитанного я, вероятно, сумею найти свою дорогу. Только не здесь. У меня осталось очень мало времени. Нужно успеть подготовиться. Иван Кузьмич, ты сможешь отвезти меня домой?

– Конечно, – отозвался начальник Гохрана. – Не думай, что я не совсем ещё в форме. Во всяком случае, за рулём уже сидеть смогу. Сейчас ещё выпьем по чашке кофе, и будет полный порядок.

– Скажи, Наташа, а твой взгляд…

Ефрем опять хотел возобновить рассуждения о глазах девушки, но вдруг запнулся и замолчал.

– Что не так? – улыбнулась Наташа. – Какие образы ты видишь в глазах моих? Предупреждаю, они у меня такие от рождения и многих сводили с ума. Если прямо сейчас вздумал мне рассказать, что утонул в глазах моих и что таких ни у кого не встречал, то будешь далеко не первым. Сам знаешь.

– Что ты опять у неё в глазах увидел? – пришёл на помощь смутившейся девушке Иван Кузьмич. – Ох уж мне эти экстрасенсы! Вечно что-нибудь запредельное им кажется в каждом движении человека, в каждом произнесённом слове, прозвучавшем обязательно по какому-нибудь поводу, хотя ничего такого нет.

– Действительно, ничего такого нет, – отмахнулся Ефрем. – Это я так.

– Совсем не так, – не успокаивалась Наташа. – Ты опять в моих глазах что-то увидел, да? Почему эти видения у тебя начались именно сегодня?

– Почему опять? Неужели я тебе в глаза раньше заглядывал? – снова попытался отмахнуться Ефрем. – Действительно, глаза у тебя удивительные и они мне напомнили несколько не менее удивительных случаев, но сейчас это нас не касается и к путешествиям в Зазеркалье не относится.

– Вот те раз! – всплеснула она руками. – Совсем у тебя из головы вылетело, как только что пытался выяснить, почему у меня глаза разные?

– А они у тебя разные?

– Конечно! – засмеялась Наташа. – Один правый, другой левый.