Лик полуночи

Убийство, приведшее к детоубийству, которое привело к дальнейшим убийствам. Все это было как-то связано с Гэтвудом, воссоздавшим то, что привело Фиону к убийству их ребенка. Она была поражена инфекцией – заразой злодеяний, и это зараза проникла в него, когда он ее остановил.

Это было похоже на цепь несчастий, где одно несчастье тянет за собой другое. Инфекция души. Разложение воли.

– Тебя казнят, – слова сами вырвались из ее груди.

Рукоять в ее руке была холодной, тяжелой. Но ей не потребовалось бы много силы, чтобы рассечь его и забрать то, что он забирал у других людей, подвергая их пыткам. Но вместо того, чтобы покончить с ним, она отшвырнула меч в сторону.

К ним подошел регулятор, которого она не узнала, и она кивнула ему, отстраняясь от Гэтвуда, будто ее внезапно оттолкнули.

– Надевайте на него наручники и обеспечьте, чтобы он постоянно находился под охраной как минимум трех регуляторов. Он предстанет перед судом и пойдет на виселицу.

Ее голос звучал искаженно и хрипло.

В нескольких футах от них валялась маска Шарбона, скалясь в небо, словно любуясь мягкими облаками, бегущими по солнцу. Крона почувствовала страшную усталость и изо всех сил сопротивлялась желанию прилечь рядом с маской. Что бы до этого ни говорили о Луи Шарбоне, но она знала, что ей помогло его эхо. Несмотря на все зло, которое он когда-то совершил, было в нем что-то такое, что хотело искупить вину.

Но его вину искупить нельзя. Просто невозможно. Невозможно исправить то, что он сделал.

Почему-то она была уверена, что он это знал.

Она осторожно подняла маску с травы, надежно закрепив все еще завязанные ленты вокруг запястья. Маска Хаоса теперь у нее. И камень отчаяния надежно заперт в комнате, под охраной варга. Ее работа почти закончена.

Но, повернувшись к камердинеру, она вдруг увидела, что регулятор, который должен был его связать для отправки в участок, занес саблю Кроны над животом Гэтвуда.

Крона и охнуть не успела, как лезвие вонзилось в тело пророка, пригвоздив его к земле словно колом. Регулятор всем телом навалился на рукоять меча и давил, давил, давил на него, будто выдавливая из камердинера всю жизнь до последней капли.

– Что вы делаете? – рявкнула Крона, бросившись на регулятора и оттолкнув его.

Она кинулась к Гэтвуду, собираясь выдернуть саблю. Но заколебалась. Слишком поздно. Он просто быстрее истечет кровью.

Его рука в перчатке ощупывала место, где лезвие пронзило плоть, и ткань быстро превратилась из грязно-белой в ягодно-красную. Глаза Гэтвуда были широко раскрыты, но в них не мелькнуло ни грамма удивления. Наверное, он знал, что умрет сегодня.

– Скажи Мелани – моей драгоценной Занозке, что я прошу у нее прощения, – пробормотал он, и из его побледневших губ вытекла темная струйка крови.

– Нет, – сжала челюсть Крона.

Она ничего ему не должна. И Мелани ничего ему не должна. Он больше не будет преследовать своих жертв.

Гэтвуд кивнул, будто знал, что ее ответ будет именно таким.

– Таково, – сказал он тихо, отстраненно, – наказание Непознанного.

Когда он окончательно затих, Крона снова встала и выдернула саблю. Она повернулась к незнакомому регулятору и обрушила на него целый поток проклятий, какие только знала, которые наперегонки слетали с ее языка.

Регулятор склонил голову, будто шлем был тяжелой ношей. Он поднял руки к шлему, быстро расстегнул застежку и сорвал шлем с головы.

Когда Крона увидела его лицо, она отшатнулась и подняла меч. Это был не новый служащий, которого она плохо знала. И не замаскированный сектант, уничтоживший своего хозяина. Лицо под шлемом было синее, как небо. По щекам, носу и лбу разбегались параллельные линии пурпурного узора. На черные плечи униформы падали белые волосы. Глубокие гусиные лапки обрамляли темные глаза, взгляд которых пронзил и крепко удерживал Крону, как на крючке.

Марионетка Тало.

Женщина.

Совершенно точно. Ясно как день.

– Вы… мой туман? – в изумлении выдохнула она.

– Скоро узнаешь. Когда я найду тебя снова, – ответила синяя, и взгляд ее был суров и тверд, как край Долины.

Она сняла перчатку и протянула голую синюю руку.

– Но пока посмотри.

Сначала Крона хотела нанести удар. Она подняла меч, желая обезглавить мифическое существо. На клинке, меняя цвет от ржавого до винного, переливалась в солнечных лучах кровь Гэтвуда. Но рука женщины вдруг коснулась ее щеки, и Крона замерла.

– У нас много уловок, и ты не сможешь устоять против всех, – сказала марионетка и поплыла через лужайку.

Крона несколько раз моргнула, не в силах понять, что она сейчас действительно видела. В саду бродило примерно с полдюжины синих существ. Они появлялись то здесь, то там. Касались лиц, наносили удары, что-то напряженно шептали на ухо.

И ни один из них не был туманом. Ничего похожего. Сплошная плоть и кровь.

А потом, в мгновение ока все исчезло – и видение, и женщина Тало.

Осталось только видимость пара – мерцание, которое, казалось, преследовало ее. Оно кружилось вокруг, касаясь щек. И вместо угрозы источало спокойствие. Защиту.

Неужели все это время ее охранял Тало?

Нет. Гэтвуд считал Тало своим союзником.