Лик полуночи

– Дело вот в чем, – продолжила она, – где обитает магия Знания? В лесу. В деревьях, растущих по краю Долины. Основа этой заколки – древесина твердых пород из Винсроуэна, а тело булавки сделано из меди, произведенной самой Природой. И я проделала в ней крошечную дырочку, чтобы залить несколько капель горячего свинца в головку этой милой крошки. Примерь-ка ее.

– О, нет, – сказал он, отмахиваясь, – я не очень люблю ощущения, навязываемые камнями эмоций.

– Гарантирую, что этот вас зачарует, – сказал Матисс.

Они оба уставились на него выжидающе: Фиона с ликованием, а Матисс – таким взглядом, который только усилил беспокойство Шарбона.

– Это всего лишь ноль целых, два десятитысячных грамма надежды, – сказала Фиона, – если это поможет. Взятой, между прочим, из моих собственных вен.

При других обстоятельствах он бы продолжал отказываться. Но положение, в котором он находился, и их гостеприимство, казалось, сконцентрировались на острие булавки.

И, по правде говоря, ему было любопытно. Он и не подозревал о такой учености – просто чудо для столь молодой женщины. Если эти изобретения реальны, то она обладает навыками, превосходящими навыки большинства мастеров-чародеев, да еще и в различных областях магии. Насколько ему было известно, мастер-металлатор обычно владел только навыками магической обработки металлов и мало что мог, если дело касалось магии драгоценных камней, с которыми работал мастер-эмоциатор. А стеклатор, заряжающий чарами стекло и песок, теоретически мог ничего не знать о методах древатора, и так далее, и тому подобное во всех комбинациях. Хотя он подозревал, что в работе с разными материалами все равно существует некая взаимосвязанность. Тех специалистов, которые действительно обладали редкой способностью работать с разными чарами в разных магических сферах, забирало под свое крыло государство для выполнения задач по весьма тщательному созданию мультимагических чар.

– Хорошо, – мягко согласился он.

Он приколол булавку к рубашке, у сердца. И в него тут же впилась тонкая нить эмоций – именно это он всегда ненавидел. Ненавидел, большей частью именно из-за этих моментов – когда камни эмоций надевают и снимают. Однако камень надежды действовал мягче, чем обычно, и он подозревал, что это произошло из-за крошечного количества эмоций внутри. Но, что любопытно, через несколько мгновений он не только почувствовал себя немного более уверенным в странных обстоятельствах, в которых он оказался, но и понял, где лучше всего построить гнездо бумажной осы, какие именно волокна растений смешивать со слюной, каких насекомых легче всего убить.

Все это было странно – странным казалось вертикально стоять, а не висеть, трепеща крыльями, сбоку от дерева или под листом. Как он вообще смог так высоко подняться над землей, не чувствуя, как ветерок пробегает по его крыльям?

Его затопила волна разнообразных ощущений. Он чувствовал себя сильным, но хрупким. Уязвимым, но злобным. Мысли медленно отдалялись от слов, полностью погружая его в какую-то другую матрицу знания.

Внезапно он вырвал булавку, выдернув из плоти нить эмоций, и закричал.

– Я узнал… узнал кое-что о том, как быть осой, – он швырнул булавку ей в лицо. – Никогда не слышал, чтобы хоть кто-то использовал знания какого-либо существа. Уже мертвого существа, – подчеркнул он. – Разве изготовление масок не требует особого процесса? Не начинается задолго до смерти?

– Требует, – сказал Матисс. – И обычно его проводят в абсолютно чистой и сбалансированной среде… Как правило.

– Я могу показать тебе свои записи, – радостно сказала Фиона. – Сомневаюсь, конечно, что мы когда-либо найдем что-нибудь побольше жука, заключенного в янтарь. Но я предположила, что сам янтарь…

– Подождите, подождите, – сказал Шарбон, проводя рукой по глазам. – Сколько?

– Прости?

– Сколько новых заряженных магией предметов вы создали?

– Все вместе или после того, как я вернулась из дурдома?

– В целом, около пятидесяти, – предположил Матисс.

Шарбон откинулся на рабочий стол.

– О, боги, – пробормотал он себе под нос. – Бросить такой вызов государству, бросить вызов богам, самому Знанию. Кара за создание хотя бы одного магического предмета без разрешения…

Матисс вытащил из кармана свою неподвижную руку. И теперь Шарбон смог наконец понять, почему она казалось такой неподвижной – похожей на каменную глыбу. Она действительно была изготовлена из куска дерева. Протез, тщательно вырезанный в виде сжатого кулака. Матисс расстегнул пряжки, удерживавшие фальшивый кулак, и поднял руку. В свете лампы показалось голое запястье.

– Кара – отрубание рук, виновных в этом деянии, – произнес он со странным самодовольством. – Мы оба хорошо это знаем.

Шарбон сам расчленил слишком много тел, хотя никогда не служил палачом, поэтому вид отрубленной ладони Матисса не шокировал его слишком сильно.

– Можно? – спросил он, протягивая руку.

Матисс пожал плечами и вложил культю в руку Шарбона. Целитель осмотрел рубцы, ощупал, как все еще взаимодействуют кости и сухожилия. Матисс вздрогнул, когда он слегка надавил.