Лик зверя

— Я проснулась среди ночи… Увидела, что тебя нет рядом и сильно огорчилась. Хотела поговорить с Иваном Вениаминовичем, но его тоже не оказалось в доме. Тогда я решила дождаться вас, а чтобы не уснуть, взялась читать книгу…

— И все-таки уснула! — улыбнулся я. — Я вижу, вы уже успели познакомиться?

— О, да! — воскликнула Светлана. — Иван Вениаминович мне сразу понравился. Он просто замечательный человек!

— Я тоже всегда знал, что у Сида такая замечательная и умная жена! — сказал Громов.

— Спасибо.

Светлана улыбнулась в ответ на его комплимент. Я и не думал, что Громов умеет так легко располагать к себе женщин. Он делал это так непринужденно, что через несколько минут знакомства с ним казалось, что ты знаешь этого человека очень давно, целую жизнь, рассказывала мне потом жена.

— Мы долго говорили, — продолжала Светлана, — и Иван Вениаминович рассказал мне много интересного про вашу работу. И вообще, он отличный собеседник.

— По-моему, вы преувеличиваете, Света! — скромно улыбнулся Громов.

— Нисколько. Это вы слишком скромничаете, Иван Вениаминович! Что меня больше всего поражает в вас, так это способность смущаться и краснеть, совсем как ребенок.

— А на мой взгляд, — снова улыбнулся Громов, — это самое лучшее, что остается нам от детства. Для детей мир представляется бесконечным солнечным простором, в котором нет места лжи и коварству, поэтому их чувства искренни, а поведение так непосредственно.

— Да, я знаю, — согласно кивнула Светлана.

— Ну, ладно, ребята! — сказал Громов. — На дворе давно уже ночь. Действительно пора спать. Да и я порядком устал сегодня. Все-таки из такой дали прилетел к вам! Вы мне позволите приютиться где-нибудь у вас в доме?

— Иван Вениаминович! — укоризненно сказала Светлана. — Как вам не стыдно? Сейчас приготовлю для вас постель.

— Вовсе не стоит беспокоиться обо мне, — остановил ее Громов. Осмотревшись, сказал: — Дайте мне какую-нибудь подушку, и я прилягу вот на этом диване, в гостиной.

Светлана взглянула на него из-под насупленных бровей, но вскоре на лице у нее появилась улыбка. Она принесла подушку и одеяло. Громов разложил их на диване, стоявшем около окна. Спросил:

— Вы позволите мне не закрывать окна? Я люблю, когда в комнате гуляет ночной ветерок.

— Конечно, — согласно кивнула Светлана.

— Спокойной ночи! — пожелал нам Громов.

— Спокойной ночи!

Я погасил свет, закрыл за собой дверь спальни. Светлана повернулась ко мне, сказала шепотом:

— Мне так неудобно перед Громовым!

— Перестань. Все в порядке, — успокоил я ее.

— Ты уверен?

Она недоверчиво посмотрела на меня.

— Абсолютно!.. Малыш!

— Что?

— Я люблю тебя!

Я ласково привлек ее к себе.

— Не надо, Сид! Громов услышит. Неудобно.

Светлана смущенно покосилась на дверь.

— Пускай услышит! — Я обнял ее за плечи. — Он тоже человек, и должен понять.

— Сид! — Светлана попыталась высвободиться из моих объятий. — Я так не могу!

— Глупости!

Я подхватил ее на руки и отнес на постель. Сверху она казалась такой маленькой и беззащитной, хотя глаза ее уже вспыхнули горячим огнем страсти. Я коснулся губами ее губ. Она издала неопределенный жалобный звук, но в следующую минуту наши тела уже сплелись в крепких и нежных объятиях, и вся ее скованность сразу же прошла, сменившись неистовой и необузданной страстью. Она металась по постели, как хищная кошка, сверкая глазами и обвивая меня сильными гибкими руками. Ее губы и руки блуждали по моему телу, рождая в нем сладостные ощущения, которые заставляли напрягаться во мне каждый нерв. Когда снаружи забрезжили первые лучи рассвета, мы уснули, обнявшись, обессиленные и счастливые.

* * *

— Знаешь, Сид, — сказал Громов, когда гравиплан уже плыл над джунглями, — если мы поймаем Сарко, я, наверное, попрошу перевода…

Я удивленно посмотрел на него.

— Вы хотите уйти со службы? Мне что-то не верится, Иван Вениаминович!

— Понимаешь, Сид, я уже в таком возрасте, когда организм неизбежно стареет, несмотря на все ухищрения и старания энерготерапевтов. Память уже не та, что прежде, слабее реакция, да и силы тоже не те. Выдам «страшную» тайну: последнее время меня мучают сильные боли в затылке. Обратился к врачам, говорят, возрастное переутомление. Посоветовали сменить работу и пройти курс ревитации. Хорошо бы заняться работой, требующей большего физического труда… Они правы, должность начальника Особого отдела требует слишком большого нервного напряжения и светлой головы. Здесь нужен молодой и энергичный человек. Ведь мне уже сто шестьдесят два!

— Как же так, Иван Вениаминович?

Я был в растерянности. Я совершенно не понимал, как Особый отдел может существовать без Громова. Для меня эти понятия были неотъемлемыми.

— Кто же будет вместо вас? — спросил я.