Лихая гастроль

В дальнем конце трактира, будто бы отгороженной от остальной части плотной завесой из табачного дыма, раздался громкий смех. Невольно повернувшись, Ануфриев увидел двух мужчин, сидевших за столом и энергично и с большим чувством поедавших ужин. Один из них – тот, что сидел поближе, вцепившись обеими руками в кость, – выковыривал мясо крупными зубами, без конца причмокивая. Его широкое лицо лоснилось от жира, а в коротко стриженной бородке упрятался клочковатый костный мозг. Другой смачно хлебал рассольник, едва не уткнувшись в него носом, без конца пофыркивая. Отложив ложку в сторону, он достал из тарелки соленый хрящ и, оглашая трактир немилосердным треском, зажевал. Поддавшись звериным инстинктам, посетители поглощали пищу с упоением, не замечая направленного в их сторону удивленного взгляда. Многие условности, состоявшие из правил этикета, были позабыты. Мужчины были увлечены поглощением пищи и не замечали изумленного взгляда Евдокима. А ведь именно этих двух людей он видел в квартире у Марианны Глинской. Один из них – тот, что с крупными зубами, – назвался князем Салтыковым, а другой был принцем Гессен-Гомбургским. Один другого обозвал худородным, что являлось серьезным поводом для дуэли. Если верить заверениям графа Демидова, то они уже три дня как убиты (он сам вместе с другими соблюдал траур), однако свершившееся обстоятельство нисколько не помешало «покойникам» заявиться в трактир и с чувством ужинать.

– Обожди, половой, – справился с изумлением Евдоким Филиппович, – я сейчас.

Поднявшись, он скорым шагом подошел к принцу и хмуро проговорил:

– Здравствуйте, господа. Что-то вы для покойников уж слишком свежо выглядите.

От неожиданности принц уронил хрящ в рассольник, брызнувший фонтаном во все стороны, а князь замер с костью в руке.

– Едрит твою раскудрит! – цветасто высказался Ануфриев. – Что же это вы делаете?! Почему честных людей обманываете? Я вам поверил, а вы передо мной целую комедию разыграли!

Оцепенение длилось долгую минуту. Затем принц ответил спокойным голосом:

– Я вас впервые вижу, молодой человек. Вы меня с кем-то путаете.

Брови Евдокима сдвинулись к переносице, посмотрев на князя, он спросил:

– Может, и вы меня первый раз видите?

– Не имею чести знать. А кто вы, собственно? Видно, вы перебрали малость, молодой человек. С кем не бывает. Выйдите на свежий воздух, проветритесь малость, а потом возвращайтесь.

– А теперь я хочу знать, где княгиня Глинская! И куда вы подевали мои деньги?! – наступал Евдоким.

– Молодой человек, вы явно не в себе. Вы нас с кем-то спутали. Мало ли на свете похожих людей. Мы всего лишь артисты, пришли в наш любимый трактир перекусить, а вы портите нам настроение и перебиваете своими неуместными речами аппетит.

Привлеченный шумом, подскочил угодливый половой.

– Я вас клятвенно заверяю, это господа артисты. Вы наверняка их с кем-то спутали.

Евдоким шагнул вперед.

– Как же мне их спутать, когда они такую комедию передо мной ломали! На дуэль друг друга вызывали, насмерть поубивались – а я, простофиля, траур по ним держал, зеркало простыней завешивал, портьеры на окнах опускал, от белого света прятался!..

Князь Салтыков понимающе улыбнулся, обращаясь к подавальщику:

– Видите, милейший, молодой человек немного не в себе, заговаривается. Наверняка прошедшие дни он был крепко во хмелю. У него белая горячка. Скоро ему еще и чертики покажутся. Ха-ха!

– Ах, черти! – вцепился Евдоким в плечи князя. – Я тебе покажу черти! Я сейчас из тебя всю душу вытрясу!

Евдоким так встряхнул князя, что цокнули его зубы и на стол плюхнулась вставная челюсть.

– Помогите, честных граждан убивают! – зашепелявил князь. – Он ненормальный!

– Я тебе сейчас покажу, княжеская ты рожа, кто из нас ненормальный! Будешь честных людей обманывать.

Оседлав «князя Салтыкова», бившегося на полу, купец принялся отвешивать ему одну оплеуху за другой.

Неожиданно какая-то недюжинная сила подняла его над полом на целый аршин и поволокла к выходу. Подскочивший половой угодливо распахнул дверь, и на счет «три» купца второй гильдии вышвырнули за порог две пары крепких рук. Прежде чем столкнуться с землей, Ануфриев успел оглянуться и заприметить рослых половых, закрывавших могучими плечами дверной проем.

Ненадолго задержав взгляд на Евдокиме, распластавшемся на середине мостовой, вышибалы одобрительно хмыкнули, как люди, проделавшие важную и полезную работу, и, не мешкая, вернулись в трактир, помахав для пущей острастки скандалисту кулаками.

Дверь с грохотом закрылась.

– Не расшибся, милок? – поинтересовалась проходившая мимо бабуля.

– Ничего, я привычный, – невесело буркнул Евдоким, отряхивая с брюк налипший сор. – И не такое еще случалось.

– Уж больно шибко они тебя… Я уж думала, ты и не поднимешься.

– Не дождутся, – сказал Евдоким и устало потопал к площади, на которой рядком расположились возницы с вытянутыми от долгого ожидания физиономиями.

* * *

На следующий день, как следует выспавшись и выпив для бодрости духа три чашки крепкого кофею, Евдоким Филиппович направился к генералу Аристову.