Лихие. Авторитет

— Но вы, к счастью, эти курсы уже прошли, — как ни в чем не бывало, продолжил он. — Поднимитесь на 800 метров, выше нельзя. И парашюты я вам заменю. Для самостоятельного прыжка вам эти не подойдут.

В общем, уже через полчаса, проклиная на чем свет стоит и себя, и эту чумовую бабу, я сделал шаг в пустоту, оставив за спиной дребезжащую тарантайку, которую по недоразумению здесь называли самолетом. Мне уже в нем было страшно, но как оказалось, страшно совсем не это. Я читал, что полет с парашютом — это пьянящий восторг от скорости и ветра, бьющего в лицо. Это поток адреналина, бушующий в крови и прочая херня. У меня ничего подобного не было и близко. Я чуть не обосрался в первые же три секунды свободного падения, а потом я захотел сделать это еще раз, потому что резкий порыв ветра закрутил стропы раскрывшегося парашюта. Ведомый лишь ужасом и желанием жить, я начал поворачиваться корпусом в противоположную сторону. Естественно, я не помнил ни слова из инструктажа. Я же ничего в этот момент не слушал и только пялился на тугую Ларискину жопу.

— Сука! Сука! Сука! — повторял я, с ужасом глядя на купол, который трепетал под порывами воздуха. Через три поворота вокруг своей оси и несколько секунд, показавшихся вечностью, стропы раскрутились, а спуск стал чуть более медленным и плавным. Буду жить! Теперь отключить срабатывание страхующего устройства запасного парашюта и все, можно ждать земли.

— Ебал я такие развлечения! — шептал я сам себе, разглядывая белую равнину, которая стремительно неслась мне навстречу. Ноги согнуть! Точно! Нужно чуть согнуть ноги в коленях, иначе перелом обеспечен. А это именно то, чего мне сейчас не хватает для полного счастья.

Земля встретила меня неласково. Ноги врезались в нее так, как будто я спрыгнул с крыши гаража, а потом ветер поволок меня по земле… Где, сука, декабрьский снег? Где, блядь, сугробы? Все снесло ветром.

Через полчаса, когда дребезжащий УАЗик привез меня на аэродром, я влил в себя стакан горячего и сладкого чая, следом сотку коньяка. И только тогда я начал находить в происходящем что-то забавное. Ужас и страх смерти ушли, и нахлынуло такое острое желание жить, что я чуть ли не пинком открыл дверь женской раздевалки, в которой уже стояла недовольная Лариса, которая обвила мою шею руками.

— Ты совсем охренел, Хлыстов? — куснула она меня вместо поцелуя. — Ты почему заставляешь девушку ждать? Я тут задницей чуть лавку не прожгла. Ты сейчас будешь наказан! Раздевайся!

* * *

Когда работают владельцы крупных бизнесов? Правильно, именно тогда, когда их сотрудники отдыхают. Многочисленные гости считают, что именно в этот момент нужно обсудить дела, а потому прорву денег, которую ухлопали на стол и артистов, оценит кто угодно, но только не тот, кто за все это заплатил. Вот и я не оценил тоже. У меня просто не было для этого времени. Троллейбус дал посидеть за столом минут пять, после чего потащил в кабинет. А я лишь тоскливо смотрел на начинающееся безобразие и думал: а может зря в одном банкетном зале собрали и верхушку нефтяной компании, и дирекцию металлургического комбината, и банкиров, и компьютерщиков, и бригадиров братвы. Уж очень разношерстная публика здесь сидит. Как бы не вышло чего. Вон как иностранцы-нефтяники боязливо косятся на топ-менеджеров спирто-рояльного направления, щеголяющих в малиновых пиджаках и золотых цепях, больше похожих на ошейник для циркового медведя. Но дело сделано. Фарш невозможно провернуть назад — в Геопроме начался новогодний корпоратив.

Для него нам пришлось снять целый банкетный зал в гостинице Россия. Ага, той самой, что пустят под снос уже в двухтысячных. И вот, вместо того, чтобы набухиваться в говно с сотрудниками, я вынужден работать.

Троллейбус, захлебываясь от нетерпения, излил на меня проблемы с уральским комбинатом, который поглощал все, что зарабатывала тема с ломом, и этого даже не хватало. Гигантское советское предприятие, на котором висели больницы, детские сады и отопление целых кварталов, стало какой-то черной дырой, куда в неимоверном количестве утекали наши деньги. И пока ничего с этим сделать было нельзя. Мы едва-едва предотвратили его полную остановку. Нужно срочно искать выходы на экспорт, о чем я Троллейбусу и сказал. Но старый товарищ явно буксовал. Все же сиделец-ювелир для таких дел оказался слабоват. И тогда я ему сказал от всей души.

— Санек, братан! — встряхнул я его за грудки. — Если ты ссышь, что я тебя отодвину от этой темы, то ссышь правильно. Ты же ее вот-вот под откос пустишь. Ищи правильных людей и ничего не бойся. Ищи тех, бля, кто умнее тебя. Ты же по-английски только «хенде хох» знаешь, как и я. Бери дипломатов бывших, или людей из министерства внешней торговли. Начинай искать выходы за бугор, иначе заводу пиздец. И тогда будь уверен, что я тебя не солью. А если начнешь болтаться, как хуй в бидоне, пойдешь снова золото у старателей скупать. Это я тебе торжественно обещаю!