Лихо. Медь и мёд

Заговорил снова он уже в дороге. Ольжана, распахнув передний полог – чтобы было светлее, – сидела к Лале спиной и натирала руки расплавленным воском. Кибитка катилась по дорожке между полей, под колёсами хрустела трава.

– Знаете, – произнёс Лале задумчиво, – я ведь, в сущности, одинокий человек, и мне приятно, если кому-то любопытна моя жизнь.

Пользуясь тем, что он не видит, Ольжана выразительно приподняла брови. М-да уж, задела его словоохотливость Бриана.

Ольжана обернулась через плечо.

– Если вам одиноко, – заметила она, – почему вы не живёте в прецептории башильеров, а ездите по стране?.. Хотя, наверное, это тоже личный вопрос. – Весело хмыкнула. – Мне вот одиноко, и я меняю чародейские дворы, надеясь найти место, где буду счастлива. А что-то всё не так… Пожалуй, надо пойти замуж. Если Сущность не разорвёт, обязательно пойду. Правда, меня пока не зовут, но ничего.

Лале удивился:

– Зачем вам замуж?

– Ну как же. – Ольжана перебирала звенья железной цепи и ошпарилась. – А!.. Жавора… Простите, Лале… В общем, сейчас я в глубоком раздрае и утешаю себя иллюзией: однажды у меня будет близкий человек, с которым я буду жить и растить детей в тепле и покое. Тогда я буду чувствовать себя защищённой, нужной и любимой, и – далее по списку – вся чепуха, которую рассказывают маленьким Ольжаночкам, пока они не попадают в Чернолесье. – Она прищёлкнула языком. – Всё, довольно про меня. Вы хотели рассказать про плен.

Отдохнувшая лошадка радостно цокала копытами. Лале задумчиво протянул:

– Плен… Да, занимательная история… Я около года провёл в хал-азарском зиндане. А потом мне помогли бежать – если так можно сказать о человеке с калечной ногой и грацией лани.

Ольжана снова обернулась.

– Что такое зиндан?

– Подземная темница. Меня бросили туда как башильера – сначала пытали, потом надеялись получить выкуп… Иногда орден вызволял пленных, но не знаю, дошла ли бы очередь до меня. Меня могли убить, но узнали, что я лекарь. Вот и оставили выхаживать тех, за кого точно могли заплатить. – Судя по голосу, Лале улыбнулся. – С тех пор я отлично ругаюсь по-хал-азарски. Только так и выражаюсь в жарких дискуссиях.

Ольжана перекинула ноги через скамейку и села к Лале лицом. Подлезла ближе.

– Как вы бежали?

– Неуспешно. Первый раз. Он мог бы оказаться и последним, если бы я не привлёк внимание достопочтенного Залвата из Шамбола. Он мне подсобил, а потом пришил мне руку.

– Он же лекарь эмира, – проговорила Ольжана недоверчиво, – а вы – башильер. Башильеры вдохновили иофатцев сражаться за хал-азарские земли. Почему Залват вам помог? Из жалости?

– Из жалости? – Лале напрягся. – Обидно. По-вашему, нет других причин помогать мне? Может, я впечатлил достопочтенного Залвата умом и знаниями, или верностью своему делу, или тем, что восхищался хал-азарской культурой…

Ольжана спешно извинилась, и Лале отмахнулся: «Ничего страшного». Он сидел к ней затылком, но даже так Ольжана чувствовала, что случайно затронула его за живое, – и как она ни старалась разговорить его позже, Лале больше ничего не сказал ни о плене, ни о Залвате.

«Да и пожалуйста», – вздохнула Ольжана мысленно. Она отвернулась и снова принялась усердно сражаться с чёрным железом – сейчас она чаще обжигалась, чем нет.

– Госпожа Ольжана, – Лале оглянулся, – судя по звукам, вы надеетесь взять железо голыми руками.

Ольжана пропустила это мимо ушей.

– Скажите, – начала она, прекрасно зная, что он, может быть, и не расскажет, – а кто такая хургитанская ведьма?

Как и в случае с дахмарзу, Лале замолчал. И нарочито рассеянно переспросил: «Кто?»

– Хургитанская ведьма, – повторила Ольжана по слогам. – Её упомянул брат Амори.

– Госпожа Ольжана, я готов примириться с мыслью, что слова брата Бриана западают вам в душу больше моих, но брат Амори…

Ольжана ухмыльнулась. Раз Лале пытался отшутиться, значит, тут было что-то любопытное. Что ж, в следующий раз будет лучше стараться, чтобы Ольжана не столкнулась с его братьями по ордену… а может, для этого он и рассказал ей, как обхитрить чёрное железо? Если ночевать в мазарьских домах, меньше вероятности столкнуться с башильерами.

– Кто это?

– Ведьма из Хургитана, – ответил Лале. И прежде чем Ольжана могла бы возмутиться – «Да что вы! А я бы и не догадалась», – добавил: – Хургитан – это город в Хал-Азаре. Хургитанская ведьма, которую её соотечественники знали как Айше Хасамин – «черноглазая» с хал-азарского, – была сожжена братьями моего ордена за свои преступления.

– Кто вёл её дело? Брат Амори?

– Брат Амори никогда не бывал в Хал-Азаре. Мы познакомились в Иофате: я жил там недолго, а он в кои-то веки покинул мазарьские земли ради… другого дела, не забивайте голову. – Лале степенно правил лошадкой. – Дело хургитанской ведьмы вёл я.

Ольжана поражённо замолчала.

Всё же как мало она знала о Лале. Может, до своих увечий он носил доспех иофатского рыцаря и сражался под Кел-Гразифом, в чём никогда ей не признается… Хотя нет, решила Ольжана, окинув взглядом его узкую спину. Это вряд ли.