Лихое время. «Жизнь за Царя»

Евгений Шалашов Лихое время. «Жизнь за Царя»

Бенда [1] пана Казимира

На опушке леса стояли кони и пешие. Человек сто, не меньше! Не сразу и поймешь, что за народ. Лет десять назад было просто — одет в долгопятую шубу поверх кафтана, борода лопатой — русский. Морда бритая, наряжен в камзол (сиречь, кургузый кафтанчик), из-под коротких штанишек торчат чулки, втиснутые в башмаки с пряжками, а на плечах епанча, что ни от холода, ни от ветра не укроет — француз, голландец или какой другой немец. А тут русский кафтан соседствовал с узкими немецкими штанами, холщовые посконные портки — с голландским засаленным камзолом, турецкие шелковые шаровары (не иначе, бабьи!) — с кожаной матросской курткой. У кого из-за спины торчит стрелецкий бердыш, у кого — заткнут за пояс плотницкий топор с широким лезвием, а то и боевой клевец с узким и хищным жалом. У пятерых приторочены к седлам пищали, похожие на длинноствольные пистолеты, у остальных — саадаки с луками и стрелами. Бывалый человек, заприметив ватагу, постарался бы обойти-объехать ее любыми криулями, а коли объехать не удалось — бросать все и удирать, уповая на копыта коня или резвые ноги.

Из верховых выделялся молодец лет тридцати. По обличью — природный лях, с вислыми усами, в желтом кунтуше, украшенном красными витыми шнурами, желтые сапожки со шпорами заправлены в широкие красные штаны, суконная шапка, отороченная мехом. И судя по горделивой повадке — командир. Вот только «бенда», означавшая небольшой отряд, на Руси теперь приобрела нехороший смысл, став «бандой»… Равно как и то, что во главе бенды будет уже не воинский начальник — воевода, а атаман… Все ждали, посматривая на заросли густого ольшаника, откуда раздавались детские крики, всхлипывания и звуки ударов. Наконец из кустов выскочил плюгавенький человечек в коричневом кафтане приказного. Вытирая о грязные штаны испачканные кровью руки, суетливо сообщил:

— Мальчонка грил — за все годы село никто не тревожил. Прошлой зимой волки заходили — и все! Из сторожи только дед с колотушкой.

— Непуганые! — заржал одноглазый всадник в широченных шароварах, коротком тулупчике и огромной меховой шапке, видать, из черкасов — запорожских казаков.

— Зачэкачь, пане Янош, — остановил атаман казака, мешая русские и польские слова, и снова обратился к плюгавому: — Шо ешэ видэл?

— Да вроде бы ничего. А че еще-то надо? — воззрился плюгавый.

— Скильки чоловиков в веске, побачил? — гаркнул одноглазый, досадуя на тупость приказного.

— Забыл, — вздохнул плюгавый, вжав голову в плечи, и наказание не замедлилось — с одной стороны ударил нагайкой казак, с другой — вытянул плетью пан атаман.

— Холера ясна! — выругался казак.

— Пся крев! — процедил лях сквозь зубы. Вот уж точно, поручи дело дураку…

Бенда пана Казимира стоит тут с полудня, в ожидании, не появится кто, кого можно порасспросить. Наконец ближе к вечеру изловили двух пастухов — старика и подпаска. Коров пришлось отпустить, чтобы селяне не всполошились раньше времени. А пастухов вряд ли хватятся до утра. Старый пердун попытался натравить собаку, размахивал посохом — пришлось прирезать, а пса прибить. Оставался мальчишка, которого плюгавый с дружками вызвались «расспросить».

— От, бисовы диты, — протянул казак. — Иды до парубка, поспрошай ишшо, пока насмирть не вбилы.

Плюгавый дернулся, но из зарослей раздался и резко прервался мальчишеский крик. Предсмертный вопль — его ни с чем не перепутаешь. Стало быть, спрашивать уже некого.

Поправляя одежду и подтягивая на ходу штаны, из кустов вышли литвины — бритые хари лучились удовольствием…

— Тьфу ты, баб им мало, — плюнул кто-то в сердцах, но пан и запорожец лишь равнодушно посмотрели на содомитов. Ну, побаловались с мальчишкой, прирезали, так тоже правильно — кому он нужен?

— Пан атаман, мальчонка еще сказывал, что в поле все, — вспомнил плюгавый, почесав поротую спину. — Урожай нонче такой, что зерно не успевают вывозить. Домой к полуночи приходят.

— Пане атамане, коли чоловики в поле, можа, прям щас и нахряним? Р-ряз и… — предложил запорожец, поправив грязную тряпку, скрывавшую пустую глазницу.

— А брички? На чем до́бычу повэзем? — хмыкнул пан и приказал воинству: — Всем спать. Огня нэ разводить! В ранэк пойдем.

Пораскинув мозгами, казак кивнул — в хатах злата и серебра мало (если вообще есть!), а на седле много не увезешь. Расседлав жеребца, увел его подальше от остальных лошадей. Обычно казак только хохотал, глядя, как его конь кусает какого-нибудь мерина за загривок или «кроет» чужую кобылу. Но сейчас свару затевать не стоит. Остальной народ помалкивал, зная, что на вопросы пан Казимир отвечает лишь кулаком в ухо или плеткой по морде! Спорить с атаманом, окромя Яноша, мог только херр Брюкман. Но немец вчера где-то отыскал четверть вудки, единолично вылакал всю посудину и теперь страдал похмельем.