Лики Богов (СИ)

Глава города почувствовал, как его веко нервно задёргалось. Он отлично понимал, какие «аргументы» приведёт омуженка, поэтому заторопился к своему помощнику, чтобы тот гонца гнал лучших мужей Тангута созывать.

По резным коридорам, залитым солнечным светом, чеканя шаг, шла Умила. Её кольчуга блестела, ножны сабель едва слышно позвякивали. Она подошла к массивной двери, стражник узнал её, поклонился и впустил важную гостью внутрь.

— Ну, Умилушка, давай с тобой поздороваемся как положено, — сказал воевода, расцеловывая щеки девушки.

— Скажи мне, Велибор Касимович, — прищурилась воительница, — как ты узнал, что я приду? Неужто ль воевода Камула хватился меня и гонца прислал?

— Гонца, как же! — нахмурился мужчина и уставился сердито на собеседницу. — Сам прискакал, рассказал, что с Камулом сотворили, что Демир с Волотом полегли, что ты, Лешего дочь, на зоре утренней из города упорхнула и тебя дружинники камулские по лесам ищут. Скажи мне, Умила, какого Чёрта ты сердце ему рвёшь?!

— Ты по делу звал, али учить меня удумал? — насупилась девушка, чувствуя, как печаль сжимает её душу.

— Я в отцы гожусь тебе, — пробасил воин, — могу и поучить, раз теперича некому. Я неделю на этой стене днюю и ночую, тебя выжидаю. А ты одиннадцать дней по лесам бродишь! На Баровите лица нет — Умила одна за Асилой кинулась, Камул отстроить нужно, новых дружинников обучить — не может он разорваться. Вот чаво тебе, девке, не хватает? Осталась бы в родном городе, да при любимом муже…

— Не муж он мне, — осекла Умила. — Тархтарии беда грозит, если брошу всё, то война случится. Не хочу рабов рожать… Может, мне на роду написано за свободу люда сгинуть.

— Слыхала, что один в поле не воин? — вздохнул Велибор.

— Слыхала, поэтому пусти меня на вече сегодня, — попросила девушка.

— Откуда ты всё знаешь, скажи мне? — удивился воин.

— Подмечать всё умею, — загадочно улыбнулась омуженка. — Так что? Пустишь?

— Куды ж я денусь? — вскинул руки воевода. — Ступай, там тебе стол накрыли и опочивальню приготовили…

— Лучше б баню истопили, — перебила голубоглазая.

— Уже истопили, — ухмыльнулся он, — поешь сначала.

— Сначала баня, — запротестовала Умила и направилась к двери.

— Проводи её, Некрас! — крикнул Велибор.

К девушке подбежал парень, поклонился и повёл к бане, голубоглазая все эти пятнадцать дней только о ней и мечтала.

_________________________________________________________________________________________________

Авсень* - Бог света осеннего солнца

Велес* - сын Рода - Бог трёх миров (Прави, Яви, Нави), покровитель ведающих тайны магии и лиц творческих.

треба* - подношение Богам

неделя* - девятый день (в славянском календаре неделя была девятидневной)

сахарный петушок* - леденец на палочке в виде петуха

родовик* - символ Богини судеб Макоши – изображается, как сложная свастика с причудливо изогнутыми лучами.

Глава 5. Вече

Взбалмошной девкой, разбросавшей спутанные пряди мыслей, разметавшей вещи по углам, перевернувшей весь Тангут с ног на голову, ворвалась суета. Кони недовольно фырчали в стойлах, повозки оставались неподвижными, кузницы закрывались, а ярмарки расходились, так и не успев толком собраться. В просторной палате толпились люди, они рассаживались по лавкам, перешёптываясь о причинах столь спешного собрания. Тысяча лучших мужей со всего Тангута и всех окрестных деревень незамедлительно прибыла в терем главы города, бросив все свои дела. Добрыня вошёл в помещение и жестом призвал к тишине. Обеспокоенные взоры устремились к нему.

— Добрыня Микульевич, — обратился один из купцов, — что стряслось-то? Почто меня с ладьи ссадили?

— Не серчай, Илья, — вздохнул глава. — Изловили мы сегодня воеводу киевского, который две недели назад Камул разграбил. Сейчас с ним Велибор… общается. Не хочу стращать, но что-то недоброе творится в Тархтарии.

— Не то слово, — пробасил воевода, входя в палату. — Асила собирал по всем городам крупным воинов в дружину Великого Князя и золотишком не брезговал для казны киевской.

— Какой-такой Великий Князь? — закашлялся Добрыня. — Война кончилась уже.

— Право дело, — заголосили со всех сторон.

— Что за самоуправство: и так десятину до сих пор платим, так ещё и ратников отдавать должны? — возмущались купцы.

— Не пойму я, — сказал старик, приподнявшись с лавки, — кто Заремира вновь Великим Князем выбрал?

— Никто, — ответил Велибор. — Не желает он уходить, хочет завсегда там быть. Хочет веру поменять на единого Бога Византийского.

— Так чего в том худого? — отозвался худощавый купец. — Я и сам крещение принял…

— Так тебя никто за это и не судит, — раздался властный женский голос. — Верь во что хочешь. Токмо Заремиру византийская вера не для того нужна, чтобы дух свой возвысить — Тархтарию он перестроить хочет.

— Что баба делает здесь?! — взорвался купец.

— Где бабу ты увидал? — пробасил воевода, в один шаг поравнявшись с христианином. — Умила Демировна Камулская перед тобой стоит!

— Умила… — поползли шёпоты.

Мужичок с перевязанной рукой схватил купца за рукав и потянул обратно на лавку.