Ликующий джинн

— Никуда не тороплюсь, — сказал Славик, и постарался расслабиться, чтобы мама ничего не заподозрила.

— Есть еще одно дело… — повторил невидимый шеф-робот, — и достаточно серьезное… Неотложное…

Славик забеспокоился: неужели бандитский шеф станет втягивать его в свои махинации?

— Что-то случилось с твоим приборчиком… — Голос прервался, сделал паузу. — Он не возвращает меня из невидимости. Ты знаком с ним больше, может быть, ты знаешь, что нужно делать?

Славик мгновенно вспомнил слова Пити: "…будет почти то же, что с Бар-Косом".

Значит, это произошло? С помощью щелчков "три вперед, семь назад" невидяйка оставила грабителя ювелирных магазинов в невидимости? Временной или…

— Наверно, невидяйка испортилась, — сказал он то, что и полагалось сказать.

— Ах да, приборчик ведь называется невидяйкой. Ты говоришь, испортилась. А как ее починить? КТО В КОНЦЕ КОНЦОВ ЕЕ СДЕЛАЛ — ВОТ ГЛАВНЫЙ ДЛЯ МЕНЯ ВОПРОС! Кто сотворил этот чудо-прибор, шапку, так сказать, невидимку?

— Роман Савельевич…

— Только не врать! — резко предупредил Голос. — Ради бога, только не врать.

— Роман Савельевич, Кубик сказал тогда правду.

— То есть?

— Невидяйка — с другой планеты. И мы с Кубиком там побывали. И привезли… подарки.

На другом конце скамейки наступила тишина. Будто и нет там никого. Но вот послышался вздох и Голос возродился:

— Опять то же самое… Я не верю тебе, малыш. Вернее, мои мозги отказываются верить в ту чепуху, на которой вы с Кубиком настаиваете так упорно. Так необъяснимо… Может статься, я уже стар для таких новинок… — Скамейка снова заскрипела.

Славик постарался вспомнить лицо-шефа-робота. Ну да: желтое, с сеткой мелких морщинок, словно сделанных фабричным способом, тусклые глаза, искусственная улыбка открывает ряд неестественно белых зубов.

А голос живой, надтреснутый, порой срывающийся даже на жалобу.

— Мы у себя пробовали прибор так и этак. Разбирать не решились — тогда исчезает последняя надежда. И я подумал: последняя надежда — ты. И твой друг Кубик. Он все еще в Варшаве, я узнавал. А тебя в Егоровке мы тревожить не стали — да и было недосуг: мы пытались сами справиться с прибором. При том, дорогой друг, что все это время я оставался невидимым!

— Знаешь, — к руке Славика снова притронулись, — быть все время невидимым не так уж хорошо, как, может быть, представляется тебе…

— Оказывается, друг мой, — продолжал откровенничать Голос, — очень важно, чтобы видели тебя, а еще важнее — видеть себя. Но когда вокруг только растерянные лица, ищущие повсюду твою физиономию, когда, подходя к зеркалу, я вижу в нем только холодный кафель ванной комнаты, становится, мягко говоря, не по себе. Закрадывается сумасшедшая мысль — а существую ли я? Может быть, я исчез и присутствую здесь только голосом?

— Так что ты можешь сказать по поводу невидяйки? Что она все-таки с другой планеты?

— С другой… — Славик снова поднял глаза к своему окну. Вместо маминого силуэта стоял папин. Папа смотрел на него в подзорную трубу! Что-то в поведении сына ему не нравилось, и он решил рассмотреть его получше. — На нас смотрят!

— Не на нас, а на тебя. Сиди прямо и расслабься. Ко мне можешь не поворачиваться… все равно ведь ничего не увидишь. — Говоря это, шеф скривил, наверно, губы.

— Так, значит, с другой планеты… — вернулся он к главной теме. — Можно предположить, что у тебя есть с ней связь, — можно?

Славик чувствовал себя как на экзамене — от его ответов зависело так много!

— Ну, Роман Савельевич, ну какая у меня может быть связь с другой планетой! Я ведь не государство, у меня нет ни гигантских локаторов, ни телескопов!

— У тебя все-таки есть кое-что, — вставил Голос. — Значит, связи нет?

— Никакой.

Папа смотрел на него в подзорную трубу. Очевидно, он заметил, что сын открывает рот, словно разговаривает сам с собой… или с кем-то еще? Вот еще не хватало, чтобы он заподозрил невидимку!

— Роман Савельевич, из нашего окна смотрят на нас!

— Тогда развернись на скамейке и гляди назад. Словно ты задумчиво обозреваешь окрестности. Вот так. И продолжим разговор. Итак, связи нет. А твои инопланетяне не навестят нас в ближайшее время? Как вы с ними договаривались?

— Договаривались, что еще встретимся… когда-нибудь.

— Другой невидяйки у тебя точно нет?

— Откуда.

Долгая минута молчания. Потом снова Голос. Скорее, обращенный к самому себе:

— Дурацкая ситуация… Какой-то мальчишка несет свою мальчишечью ахинею, мне бы плюнуть на нее, встать и уйти, но вся штука в том, что из-за этой ахинеи я стал невидимым! Уму непостижимо!

— Роман Савельевич, — сказал Славик, видя перед собой только двор и стену противоположного дома, — вы ведь сами позарились на невидяйку! Я бы играл с нею, и всё! А вы ее как-то по-другому, наверно, использовали!

— Ну да! — рассердился голос. — Я тоже решил поиграть с нею в ловитки, и доигрался, — ты это хотел сказать?

— Ничего я не хотел сказать, — буркнул Славик. Он вспомнил про силуэты в окне и обернулся.

— Роман Савельевич, папа сюда идет!

Скамейка скрипнула.

— Хорошо уходить так, когда никто не видит твоего ухода, — услышал он последнее, затихающее.