Ликующий на небосклоне

Митаннийцы увидели хеттов и, встав боевым строем, двинулись в атаку. Мурсили сделал вид, что пытается зайти с тыла. Поводыри спустили львов. Звери кинулись вслед колесницам, но тут на их пути встали воины с длинными жердями, на концах которых горели смоляные факела. Они тыкали в морды зверям огнем и обсыпали их камнями. Противно запахло паленой шерстью. Обезумевшие от боли и страха львы кинулись обратно, на своих же. А в это время колесницы налетели с фланга и смешали ряды митаннийцев. Легкая пехота хеттов тут же вклинилась в строй неповоротливых копьеносцев, и раскололи митаннийцев пополам. Колесницы ударили снова, на это раз в тыл. Началась жестокая сеча. Хоть митаннийцев было в несколько раз больше, но строй рассыпался, и они бежали с поля боя.

– Справились! – выдохнул Мурсили.

Солнце клонилось к вечеру. Мурсили приказал разбить лагерь. Надо было дать отдохнуть бойцам и перевязать раны. Меритре сидела на земле, устало прислонившись к колесу распряженной повозки. Амени чуть поодаль кормил коней. Мурсили подошел к девушке.

– Ты держалась не хуже любого воина, – восхищенно сказал он.

Меритре слабо улыбнулась. Лицо ее казалось совсем обескровленное. Мурсили ее бледность не понравился. Он заметил, что девушка прижимает руку к правому боку, там, где заканчивался нагрудник.

– Тебе плохо.

– Позови лекаря, когда он закончит с ранеными, – слабо попросила она.

У Мурсили от ужаса волосы встали дыбом. Он схватил ее руку, оторвал от тела. Вся ладонь оказалась красной.

– Тише, – попросила Меритре. – Амени не должен знать.

– Да какой – тише? Лекарь! Сюда! – заорал он, увидев, как Меритре теряет сознание.

– Повезло, – проворчал лекарь, осторожно выкручивая обломок стрелы с каменным наконечником из тела Меритре.

Стрела попала вскользь и уперлась в нижнее ребро, отчего причиняла невыносимую боль. Сейчас, когда лекарь вынул стрелу и промыл рану, Меритре стало намного легче.

– Надо бы прижечь рану, иначе воспалится, – сказал врачеватель. – Но я не смею. Девушка не выдержит.

– Жги! – приказала Меритре. – Все терпят – и я вытерплю.

Она вцепилась побелевшими пальцами в руку Амени. Мурсили обмотал рукоять ножа кожаным ремнем и вложил ей в зубы. Она так сильно сжала руку Амени, когда лекарь прижигал раскаленным ножом рану, что потом синяки не сходили дней десять. Выпив успокаивающего отвара, девушка уснула.

– Надо же, – восхищенно произнес Мурсили. – Она такая хрупкая, нежная – и такая сильная.

– И упрямая, – с горечью добавил Амени. – Я проклинаю себя за то, что не отговорил ее ехать с нами.

– Ты не смог бы. Зря винишь себя. Но я боюсь, что завтра нам придется туго. Пусть Меритре чуть отлежится, и я отправлю ее с двумя воинами куда-нибудь подальше, в безопасное место. И ты бы уходил вместе с ней. Это не твоя война. Зачем тебе зря погибать.

– Нет! – отрицательно покачал головой Амени. – Твои воины подумают, что я трус. Не смей мне больше такое предлагать. Я никогда не удирал с поля боя.

– Пусть будет по-твоему, – извинился Мурсили.

Амени проснулся от ярких красных лучей восходящего солнца. Рядом похрапывал Мурсили, закрывшись плащом. Амени повернул голову в другую сторону и с ужасом увидел, что место Меритре пустое. Амени принялся трясти за плечо Мурсили. Тот еще в полусне вскочил на ноги, обнажая меч.

– Где они, – прорычал он, протирая глаза.

– Да не они. Меритре пропала, – пытался объяснить Амени.

– Куда она могла пропасть, – успокоился предводитель хеттов. – У меня кругом дозорные. Пойдем, поищем.

Часовой показал, куда пошла девушка. Меритре, как ни в чем не бывало, собирала на склоне холма пестрые цветы и напевала себе под нос.

Юноши не знали, что делать: сердиться на непослушную девушку или радоваться, что с ней все в порядке, и рана ее не беспокоит.

– Вы еще не совершили утренней молитвы и не умылись, – прикрикнула она на них. – Не смейте ко мне приближаться. Я не желаю разговаривать с грязнулями.

– Но твоя рана… – попытался изобразить строгость Амени.

– Немного болит, – призналась Меритре, – но это не повод стонать и охать.

Вдруг раздался грозный короткий рык. Все разом повернулись и обмерли. В тени густого разросшегося кустарника лежал лев, один из тех боевых, в доспехах.

– Меритре, осторожно иди сюда, – первым вышел из оцепенения Амени, вытаскивая из-за пояса нож.

– По-ти-хоньку, – вторил ему Мурсили, приготовив меч.

– Не пугайте его, – неожиданно беззаботно сказала Меритре и смело направилась ко льву.

Они даже ничего не успели сообразить, как девушка оказалась возле зверя. Он обнюхал ее. Особенно внимательно втягивал воздух, учуяв рану на боку.

– Котенок хочет пить. У вас есть вода, – обернулась она к оторопевшим юношам.

Мурсили отстегнул с пояса кожаную флягу.

– Не подходи! Он тебя боится, – предупредила Меритре. – Кидай ее сюда.

Мурсили послушно кинул флягу. Меритре принялась поить льва, выливая понемногу воды себе в ладошку. Зверь жадно слизывал воду. Язык у него был большой, больше чем ладонь Меритре.

– Может, все-таки отойдешь от него, – забеспокоился Амени. – Неизвестно что на уме у этого зверя.