Ликующий на небосклоне

Тут еще Хармхаб, не дождавшись окончания всех торжеств (видать, устал от пьянок и безделья), решил, что пора выступать с войском в поход. Перед набережной появились крепкие боевые корабли с высокими бортами из просмоленного кедра. Громадины с задранными вверх высокими кормами, которые заканчивалась подобием рыбьего хвоста, плавно покачивались у пристани. По тяжелому рулевому веслу с каждого борта. Носовые тараны выступали над водой в виде бронзовых звериных голов с оскаленной пастью. Спереди и сзади возвышались площадки для лучников. Смотрители парусов проверяли снасти. Кормчие размещали пехотинцев и лучников на своих кораблях. Трудяги-грузчики надрывали спины, таская на борт оружие и продовольствие для армии. Толпа провожающих теснилась возле сходен, не давая грузчикам работать. Хармхаб внимательно наблюдал за всем происходящим, не забывал заглядывать в таблички писцов, проверял: правильно ли они считают и записывают.

Амени попрощался с отцом, поцеловал руки матери, обнял братьев. Хеви и Нефтис вскоре должны отплыть обратно на юг, в Куши. Братья оставались в солнечной столице. Теперь их вместе с другими сыновьями высоких сановников будут обучать всевозможным наукам мудрые жрецы и строгие наставники. Хармхаб оставил Амени при себе и пообещал сделать из него доблестного воина.

– Все никак не могу поверить, что ты вырос, – сокрушался Хеви. – Кажется, еще недавно я угощал весь Бухен в честь твоего рождения, радовался первым шагам, первым словам, которые ты произнес – и вот, прощаюсь с воином, и не знаю, увижу тебя еще или нет.

– Не говори так, отец, – пытался успокоить его Амени. – Рано или поздно это должно было случиться. Обещаю: мы еще посидим с тобой под старой смоковницей, как раньше, любуясь закатом.

– Обязательно! – кивал Хеви. – Чуть успокоятся нехсиу, я начну строить дом для тебя и для твоей будущей семьи.

– Будь храбрым, отважным, но помни, о моем сердце, – наставляла сына Нефтис. Глаза ее блестели от слез, но слезинки не смели скатываться по щекам. Она жена воина, теперь еще мать воина и не должна показывать женскую слабость.

– Мама, я всегда буду помнить о тебе, – горячо обещал Амени, целуя руки Нефтис.

На набережной появилась колесница. Возница кое-как пробрался сквозь толпу провожающих. На землю спрыгнул главный колесничий Ранофре и быстрым шагом направился к Хармхабу.

– Пусть Йот дарует тебе победы. – Он поднял вверх правую руку. – Как погрузка?

– Почти закончили. Первые корабли уже отплыли. Какие дела привели тебя ко мне. Ты же должен готовиться к маршу.

Ранофре замялся, решая с чего начать, затем с нотками сожаления промямлил:

– Правитель объявил меня главным над всем войском Йота.

Хармхаб не сразу воспринял слова Ранофре. На его лицо за мгновение промелькнуло удивление, гнев, разочарование… но в конце застыло железное спокойствие.

– Все-таки – тебя, – выдавил он. – Поздравляю!

– Без обид. Такова воля Сына Солнца, – как бы извинялся Ранофре.

– Я разве смею выражать свое недовольство? – все так же мрачно удивился Хармхаб. – Приказывай.

– Я с колесницами доберусь по суше до Хекупта. Думаю, успею, пока Хапи окончательно не залил дороги. Там за городом, в пустыне проведем учение новобранцев.

– Я понял тебя. Выполню все в точности, главнокомандующий.

– Да, – вспомнил Ранофре, немного осмелев. – Правитель распорядился аккадцам остаться в столице.

– Как же без них? – возмутился Хармхаб. – Ты объяснил правителю, что без ассирийских копьеносцев нам придется тяжело. У меня всего две тысячи героев, да тысяча кушитских лучников.

– Приказ правителя, – безвольно ответил Ранофре и запрыгнул обратно в колесницу, не желая ничего обсуждать.

– Амени! – раздраженно позвал Хармхаб. – Найди штандарты ассирийцев и отнеси обратно в Дом Войны. Да пошевеливайся!

– Слушаюсь!

Амени раскопал среди груза несколько высоких деревянных шестов с длинными бычьими рогами, украшенных связкой разноцветных лент, взвалил шесты на плечо и отправился в город.

На северной окраине располагалось поселение воинов. Длинные серые казармы и конюшни выстроились ровными рядами. Посредине поселения стояло мрачное кирпичное здание Дома Войны. Амени сдал вечно недовольным писцам штандарты и поспешил обратно.

Когда он возвращался, перед Домом Войны на площади собралось несколько сот колесниц. Воины сверкали начищенными доспехами. Высокие кони с плюмажем на головах нетерпеливо били копытами. Множество знатных особ лили слезы, провожая своих любимых, мужей и сыновей в дальний поход. Войско колесничих набирали из знатных богатых семей. Не каждый мог позволить себе содержать пару племенных коней. Амени заметил своего недруга Ахмосе. Он стоял на колеснице в дорогих доспехах, в блестящем медном шлеме. Его окружали рыдающие сестры. Но до них ему не было дела. Ахмосе вертел головой в разные стороны, кого-то высматривая. Взгляд его был полон отчаяния. Он заметил Амени, спрыгнул с колесницы и пробрался к нему.

– Ты из города, – спросил он без всяких приветствий. Голос его дрожал от волнения.

– Из города, – ответил Амени.