Ликвидатор

– Да, так и надо, но… не всегда получается, увы. Да все нормально. – Я сжал ее руку и слегка встряхнул. – Пойдем, пройдемся?

– Ты же ничего не съел?

– Не превращайся в мою мамочку, молю, – беззлобно проворчал я. – Не поел – значит, нет аппетита.

– Ладно, не заводись, – бросила Марина и отвернулась.

Я недоуменно уставился в ее затылок. Я триста лет не был с женщиной и потому отвык не только от ласк, но и от их непредсказуемого характера. Черт, да мы три дня как знакомы, а ссоримся, как семейные пары с двадцатилетним стажем, на ровном месте, из-за плоской шутки!.. Что еще за чушь?

– Ты идешь? – спросил я, наклонившись к ней.

– Да, – буркнула Марина.

Мы молча встали и, поставив миски на стол для грязной посуды, устремились к выходу из полевой столовой. Солдаты провожали нас хмурыми взглядами – видимо, подозревали в нас русских. Я с грустной миной прошествовал мимо, не забывая, однако, подволакивать ногу, как вчера. Девушка шагала впереди, не ускоряясь, но и не позволяя мне с ней поравняться.

– Эм! – воскликнул я, разозлившись.

Она оглянулась, нехотя подошла ко мне.

– Чего тебе? – спросила, глядя на меня исподлобья.

– Я не пойму, на что ты обижаешься? – хмуро сказал я.

– Я не обижаюсь, – гневно раздувая ноздри, возразила она.

– В самом деле? А там, в столовой, что это было?

– А что там было?

– Ты отвернулась, когда я сказал тебе, что у меня нет аппетита.

– Ты был раздражен, я поняла, что к тебе лучше не лезть.

– Да не был я… – запротестовал я, когда на плечо мне легла чья-то рука.

Я буквально обмер, решив, что все, допрыгался, но тут до боли знакомый голос произнес:

– Здоров, Сэм. Как твоя нога?

Марина удивленно смотрела мне за спину.

Я начал медленно поворачиваться, уже зная, кого увижу, но все равно до последнего надеясь на что-то…

Чуда не произошло. На меня с улыбкой смотрел Ральф. Рожа у него после вчерашней пьянки была слегка помятой, но в целом выглядел он достаточно бодрым.

– Ты, я смотрю, уже нашел себе утешение? – Он стрельнул взглядом в сторону Марины и заговорщицки мне подмигнул.

Я смотрел на него, не зная, что сказать. Просто послать этого типа куда подальше я, к сожалению, не мог, но и продолжать этот разговор мне совершенно не хотелось, ведь Марина стояла рядом и все слышала.

– И правильно. – Ральф снова похлопал меня по плечу. – Жену-то уже не вернуть, а жить дальше как-то надо.

Я буквально чувствовал, как взгляд Марины жжет мне затылок. Я открыл было рот, чтобы ответить солдату, когда жжение внезапно прекратилось. Повернув голову, я увидел, что девушка спешит прочь, судорожными движениями расталкивая выстроившихся перед столовой беженцев. Я хотел окликнуть Марину, но остановил себя.

«Может, оно и к лучшему?»

Сердце рвалось следом за уходящей девушкой, но разум лишь качал головой. В те мгновения они походили на собаку, рвущуюся с поводка за податливой сукой, и строгого хозяина, который отнюдь не собирался потакать влечению активного питомца.

«Но она ведь уйдет!» – протестует сердце.

«Пусть идет, – мудро изрекает разум. – У нас есть дела поважнее, помнишь?»

И только образ смеющейся сестры немного охлаждает мой пыл.

«Марине без тебя будет проще, – продолжает вещать разум. – А вот Джулию надо спасать, да-с…»

– Что это с ней? – спросил Ральф, удивленно глядя Марине вслед.

– Женщины, – снова повернувшись к нему, пожал плечами я. – Кто их разберет?

* * *

Богут сидел у себя в кабинете и, глядя в запертую дверь, перебирал пальцами по столешнице.

Вчера он смог допросить всех находящихся в заключении солдат Синдиката плюс двух новеньких, которых привезли только вечером. В итоге в его журнале теперь имелось три восклицательных знака (все – напротив фамилии «Портера» с пометкой «майор»), три вопросительных («потенциальные кандидаты» в лице трех лейтенантов) и около трех десятков безликих галочек («опрошено»). Ему бы гордиться собой, но чутье подсказывало Богуту, что он двигается не в том направлении.

«И с чего я вообще так уцепился за эту теорию с побегом? – размышлял австралиец. – Мамонт – профессиональный убийца, которого нанимают, чтобы устранить цель, а не для спасения пленных!»

Что-то смущало Богута. Не само предательство Мамонта, и даже не цель, столь нетипичная для русского ликвидатора.

То, что он вообще остался в Кувейте. Уж слишком рисковым и странным казался этот шаг. Тем более – для Мамонта, который, безусловно, был профессионалом высшего класса.

Мотивы Синдиката вполне объяснимы: они, вероятно, просто не располагают другим таким специалистом, чтобы послать его в кишмя кишащую легионовцами Эль-Вафру. Но сам Мамонт разве не понимает, что перебежчиков не любят ни вчерашние друзья, ни новые: первые озлоблены самим фактом измены, вторые же резонно полагают, что продавший раз продаст снова. Чтобы остаться, по сути, между двух огней, нужна определенная смелость и, главное, веский повод.

Богут сплел пальцы рук перед собой и, упершись лбом в ладони, зажмурился.

Что же вынудило тебя остаться в Кувейте, Мамонт? Может, то же самое, что подтолкнуло к предательству?

«Выясню причину – найду способ нейтрализовать тебя, старый друг…»