Ликвидация

По пути к себе я прихватил удачно подвернувшегося под руку Леонова. Вместе мы подошли к дежурному.

Тот при виде нас расторопно подскочил.

Мы оторвали дежурного от завтрака. В его густых рыжих усах застряли хлебные крошки, в руке осталась кружка с недопитым чаем. Конечно, дежурный увидел с нами Осипова, и потому во взгляде усача застыл немой вопрос: пронесёт или нет?

– Здравия желаю, товарищ начальник милиции, – по-уставному приветствовал он.

– Здравствуйте. Ваша фамилия? – сурово спросил я.

– Милиционер Химич.

– Товарищ Химич, на каком основании вы не приняли заявление от гражданина Осипова?

Взор Химича сильно потускнел, усы грустно опустились.

– Так товарищ Быстров, там ведь комедия, а не заявление, – сделал попытку оправдаться дежурный. – Гражданин утверждает, что кто-то залез в музей и выкрал из него картины. Я, товарищ начальник милиции, в том музее бывал. И видел, что за картины в нём висят. Такая мазня, что нужно быть полным идиотом, чтобы польститься на такое. Она и даром никому не нужна – мой младший, если будет нужда, красивей нарисует. Вот я и решил, что гражданину Осипову нечем заняться, и он собрался заморочить милиции голову.

– Мазня?! – щёки Ипполита Севастьяновича запылали, приложи к ним лист бумаги, и тот загорится. – Вы назвали произведения искусства мазнёй?! Да как у вас язык повернулся?

– Успокойтесь, – обратился я к раздухарившемуся директору музея. – Мы во всём разберёмся и наведём порядок.

Я посмотрел на дежурного. Тот под моим взглядом сжался и опустил голову.

– Значит так, милиционер Химич: за неисполнение служебного долга объявляю вам выговор, пока что в устной форме. Но если история повторится… – договаривать я не стал, по тону было ясно, что провинившемуся не поздоровится.

– Слушаюсь, – со вздохом отозвался дежурный. – Прикажете принять заявление у гражданина Осипова?

– Обязательно примите, но не сейчас. Пока что мы сами поработаем с Ипполитом Севастьяновичем.

Толстяк довольно кивнул.

В кабинете я предложил директору музея стул, мы с Леоновым сели напротив.

– Итак, сколько всего картин пропало из музея, товарищ Осипов? – задал первый вопрос я.

– Две. Одна кисти Арчехабидзе «Натюрморт с сыром, колбасой, рыбой и хлебом»…

Леонов при упоминании столь аппетитного названия, невольно сглотнул. Я и сам несмотря на вчерашнее обжорство и сегодняшний плотный завтрак не отказался бы навернуть всё, перечисленное в натюрморте.

– … А вторая, о которой я вам рассказывал – это портрет помещицы Гальской, выполненный великим Серовым.

– Как он попал в ваш музей? – спросил Леонов.

– Подарили сами Гальские. Они справедливо решили, что нельзя прятать настоящее искусство от людей и передали картину музею. Причём абсолютно безвозмездно. Музей не заплатил за неё ни копейки. Более того, Гальские регулярно помогали нам, делая щедрые пожертвования.

– Достойный поступок, – согласился я. – Но вы уверены, что в музее висел подлинник?

– Конечно! – обиделся Осипов. – Картину видели специалисты. Если хотите, могу показать их заключения. Правда, они у меня в кабинете…

– Хорошо, верю, – остановил его я. – Многие ли знали, что у вас хранится этот шедевр?

– В своё время о подарке Гальских писали даже столичные газеты. Не так давно о нашем музее вышла большая статья в губернских «Известиях». Думаю, все образованные и интересующиеся искусством люди слышали о том, какое сокровище выставлено в нашей галерее.

– Это осложняет дело.

Получается, о картине знала каждая собака, причём не только в городе или, на крайний случай, в губернии, но и по всей стране. Это существенно расширяло ареал поисков и превращало нашу работу в каторжный труд.

Леонов тоже порядком скис. Он, как и я, уже успел оценить сколько всего предстоит перелопатить, чтобы получить результат.

– Ипполит Севастьянович, как думаете, в городе есть кто-то, кто мог бы похитить картину для, скажем, личной коллекции? – с надеждой спросил я.

Если в городе есть какие-то коллекционеры картин, то их количество вряд ли исчисляется десятками, скорее всего – два-три человека, а, значит, вполне реально взять их в оборот.

– Что вы, – твёрдо качнул подбородком директор музея. – Для горожан, разбирающихся в искусстве, такой поступок как… уж извините за сравнение – святотатство! Уверен, у нас в Рудановске таких нет.

– А в Москве или Петрограде?

– Всё может быть, – грустно произнёс директор. – Хотя, времена нынче такие… Хранить у себя подобные шедевры опасно. В любой момент могут прийти и реквизировать. Мне кажется, картину выкрали для продажи за границу.

– Хорошо, – кивнул я. – Тогда отправимся на место преступления. Вы нам всё покажете и расскажете, а мы посмотрим. Если получится, попробуем раскрыть по горячим следам.

– Я слышал у вас теперь и служебная собака появилась, – с живым интересом воскликнул Осипов.

– Появилась. И мы непременно задействуем её в этом деле, – заверил я.

Забрав с собой Лаубе с Громом, эксперта с его учеником, Бекешина и ещё нескольких милиционеров, мы отправились в музей.