Ликвидация (СИ)

- Не сдам, - заплетающимся языком выговорил Якименко.

- Я сказал, оружие на стол!!! - заорал Гоцман так, что задребезжали стекла.

Но Леха недаром служил в разведроте. Крика он не боялся, тем более в своем нынешнем состоянии.

- А почему вы со мной так разговариваете, товарищ подполковник? - с трудом процедил он, раскачиваясь на стуле.

- Нет у него оружия, - тихо вставил сидевший в углу Довжик.

- Как это нет? - оторопел Гоцман.

- Нету, - тихо произнес Якименко. - Потерял.

- Где потерял?!

- Не помню…

Леха опустил тяжелую голову на руки, не обращая внимания на ошеломленного начальника.

- Ты шо, больной?! - взвился после паузы Гоцман. - Головой ударился?! Вспоминай!… Где его нашли? - повернулся он к Довжику.

- В парке Шевченко, за туалетом…

Гоцман подскочил к балкону, махнул рукой Ваське Соболю, загоравшему на солнцепеке во дворе:

- Васек, отставить курорт, заводи транспорт! Бикицер!…

Городской парк культуры и отдыха имени Шевченко каждому одесситу был дорог по-своему. Кого-то прежде всего впечатляла выставка трофейной военной техники, открывшаяся вскоре после освобождения Одессы, кто-то вспоминал те славные довоенные времена, когда парк носил имя Косиора и с парашютной вышки прыгали бодрые девушки в белых трусиках. Нашелся бы обязательно и восьмидесятилетний ветеран, помнивший посещение Одессы императором Александром II Освободителем, который, собственно, и заложил этот парк в 1875 году. Памятник самодержцу - массивная лабрадоровая колонна с белым мраморным профилем царя - давным-давно исчез неведомо куда, как кануло в Лету и прежнее название парка - Александровский.

А вот Гоцману парк имени Шевченко помнился октябрьским днем десятилетней давности. Тогда, в тридцать шестом, стоял он в оцеплении возле стадиона, вместе со своими сослуживцами сдерживая напор сорока тысяч болельщиков, съехавшихся со всей Украины посмотреть на игру одесской команды с турками… Комментировал тот матч сам Синявский, радиотрансляция шла на весь СССР и на Турцию. Игры Давид не видел, зато слышал мощный рев, доносившийся со стадиона. И только потом узнал, что турки были наголову разгромлены одесситами…

Да много чего тут было. Возле стадиона летом тридцать седьмого брал Гоцман Сашку Раешника, который убил на глазах у двух случайных свидетельниц первокурсницу Аду Красицкую.

Свидетельницы - семидесятилетние старушки - дали довольно точный словесный портрет преступника, и весь личный состав милиции был поднят на ноги. Через день Давид увидел Раешника - по описанию это был он - в очереди за газировкой. Убийца стоял, подбрасывая на ладони двадцатикопеечную монету, сытый, лоснящийся, наглый, и небрежно посматривал на беспечно болтающих о чем-то девчонок, стоявших в очереди перед ним. На пальце у него блестело золотое колечко, которое Раешник снял с руки убитой студентки.

Раешник зацепил Давида медленным, ленивым взглядом и мгновенно все понял. Но Гоцман не дал ему выхватить из кармана клешей нож, не дал заслониться, словно живым щитом, одной из девчонок, стоявших за газировкой… Испуганный писк девчонок и запомнился. А глаза Раешника, валявшегося на газоне, были бессмысленными, как у снулой рыбы. Золотые часы с гравировкой, которые Гоцман получил за его задержание, исправно отсчитывали время до осени сорок первого, пока не разбило их осколком бомбы с немецкого пикировщика…

Словом, памятных и приятных местечек в парке имени Шевченко было более чем достаточно. Общественный туалет к ним явно не относился, и тем не менее Якименко и Гоцман расположились неподалеку от него, на замызганном яблочными огрызками и шелухой подсолнухов чахлом газончике. Леха лежал, закинув безвольные руки за голову и изредка громко с независимым видом икал. Гоцман нетерпеливо кусал травинку, поглядывая на распахнутую дверь сортира.

Неожиданно оттуда высунулась вихрастая голова Васьки Соболя:

- Вы на каком очке сидели, товарищ капитан?…

- На разных, - безразлично отозвался Якименко. Васька, озадаченно хмыкнув, скрылся снова. Гоцман, еле сдерживаясь, повернулся к Лехе:

- Слушай сюда, Леша… Доктор недавно прописал мне спокойствие для сердца. Надо есть курагу, пить молоко, дышать, ходить и не нервничать. И я таки буду спокоен!… Значит, или ты мне сейчас скажешь, шо случилось, или я немного понервничаю и гепну тебя в морду со всей моей любовью! Можешь свободно выбирать…

Леху словно подбросило на жухлой траве. Он даже икать перестал.

- Гепни, Давид Маркович! Вот это правильно!…

Гоцман придержал его за плечи:

- Леша, ты расскажи толком, шо стряслось? С чего вдруг запил? Не было же никогда… Исчез куда-то…

- Гепни!… - упрямо прорычал Леха, мотая головой. - Сорок восемь ходок за линию фронта! Сорок восемь!… «Знамя», «Звездочка», «Отечественная война»… Да хрен с ними, с орденами! Леха Якименко - предатель!… Это как?!

- Кто так сказал? - удивился Гоцман.

- Так вы же! - затряс головой Якименко. - Допрос устроили: как я стреляю, как я целю!… Какие системы люблю, какие не люблю! И шо с того?

- Так я же всех допрашивал…