Лили. Сказка о мести

Лили хочет сказать, что нужно отыскать доктора, но, вспомнив, как отчаянно Белль желает сохранить свою болезнь в секрете, говорит лишь, что после ухода Хэтти она осталась одна, и спрашивает, можно ли нанять сиделку.

– Сиделку? Разумеется, – отвечает джентльмен. – Для этого нужны лишь деньги.

Лили вспоминает кучу пятифунтовых банкнот, которые нашла на столе у Белль на Лонг-Акр, и открывает рот, чтобы рассказать об этом, но тут джентльмен говорит:

– Думаю, у Белль Чаровилл найдется лишний шиллинг. Мне спросить у нее, желает ли она, чтобы я подыскал кого-то для нее?

– Я сама спрошу, – говорит Лили. – Как ваше имя, сэр?

– Я свое имя здесь не называю. Белль обращается ко мне «сеньор». Я совершенно без ума от нее, поэтому, пожалуй, зайду к ней сам.

– Нет, – отвечает Лили. – Она этого не желает.

– Что ж, она, может, и не желает, а я желаю. Я чрезвычайно нуждаюсь в ней. Останьтесь здесь, дитя, и я со всем разберусь.

Не успевает Лили возразить, как сеньор поворачивается и быстро шагает к лестнице. Лили бросается за ним, чтобы предупредить Белль, но он преграждает ей путь своим крупным телом и, вынув из кармана пригоршню монет, бросает их к ее ногам.

– Я знаком с Белль уже семь лет, – говорит он. – Я никогда ее не обижал. Поверьте мне, кем бы вы ни были. Мы с ней прекрасно понимаем друг друга.

Лили покоряется его воле. Он слишком велик и напорист, чтобы вступать с ним в борьбу. Она начинает собирать монетки, которые он бросил ей под ноги, и с удивлением обнаруживает среди них золотой соверен[14]. Она сомневается, что он намеренно кинул эту монету, но прячет ее в карман, а потом крадется наверх, подслушать, что творится в комнате Белль.

Несколько минут до нее не доносится ни звука, но через некоторое время она слышит громкие стоны – странные, похожие на встревоженный рев моржа, и она понимает, что там происходит, и удивляется, как Белль, при всем своем недуге, способна это выдержать. Поначалу Лили не по себе от этих звуков, но затем, сидя на ступеньках, борясь с усталостью, она прикрывает глаза и позволяет, наконец, и себе пофантазировать о том, каково было бы заниматься любовью с Сэмом Тренчем.

Она подпускает его к себе, и он обнимает ее, как уже однажды обнимал. Потом он целует ее в губы, целует глубоко и неотрывно, и поцелуй этот подводит их к тому, в чем она зареклась участвовать. Она всегда представляла это себе величайшим грехопадением – и с ее стороны, и со стороны Сэма, – но сейчас, прислушиваясь к звукам чужого животного экстаза, отбрасывает все мысли о согрешении и провинности, и вместо них предается мыслям о сладострастии. Шум наверху нарастает, затем угасает и прекращается, и она напоминает себе, что такому не бывать – никогда. Сэм Тренч спас ей жизнь, но любовником ее он не станет. Она подарит ему не свое девичество, а свое признание. Она затыкает уши, как будто жест этот может избавить ее от непристойных мыслей, но они так и не уходят.

Лили спускается в кухню и кипятит воду, чтобы сделать кофе и усмирить томление, которое, похоже, поселилось у нее в утробе, и продержаться ночь – как знать, какие еще испытания она принесет. Шея ее болит от спанья на кушетке. Она с нежностью вспоминает о своей подвальной комнатушке и кровати, и алом платье, висящем на карнизе, и о том, как это платье превращает ее в красавицу. Она кладет голову на кухонный стол и вскоре засыпает.

Сеньор там ее и находит. Его кудри всклокочены.

– Это просто жар, – говорит он. – Ничего более.

– Почему вы говорите «ничего», сэр?

– Потому что так бывает, когда живешь, как Белль Чаровилл. Ничего страшного. Раз уж она смогла принять меня со своей обычной безудержностью – что она и сделала, – значит, ничего катастрофического с ней не происходит, так ведь?

– Она больна, сэр. У нее на теле сыпь. Я три дня выхаживала ее, как могла.

– Я не увидел сыпи. Ну, или ее там совсем немного. И жар пройдет. Он обязан пройти, потому что я сойду с ума без Белль Чаровилл. Но завтра я пришлю сиделку для нее. И, судя по виду ее комнаты, горничная ей тоже не помешает. Я все оплачу, и эти траты станут кредитом за мои визиты сюда. Мне с ней так хорошо, что, подозреваю, в конце концов она меня обанкротит, как, вероятно, уже обанкротила половину благородных лордов Лондона, но я просто ничего не могу с собой поделать.

Он ощупывает свои волосы, которые находятся в совершеннейшем беспорядке.

– Сделайте мне одолжение, мисс Лили, – говорит он. – Видите, я узнал ваше имя! Приведите в порядок мои кудри, а? Я должен выйти отсюда в благопристойном виде, чтобы насладиться мирным ужином с женой.

– С женой?

– Да. А сейчас займитесь моими волосами, голубушка. Будьте душенькой и сделайте все, как надо. И я оставлю вас в покое.

– У меня нет расчески, сэр.

– Воспользуйтесь руками. Я заметил, какие у вас маленькие, миленькие пальчики. Просто приведите мою голову в тот вид, какой она должна иметь.