Лиловые люпины

Я замерла. Бабушка, не подозревая о том, спасала меня: если пальто запрут, у меня будет оправданный повод не идти завтра в школу на отчет комиссии, а к пяти я как-нибудь выцарапаю одежду из-под замка. Но мать, по обыкновению, тонко и точно разгадала мои мысли. Рикошетом бабушке досталось то самое обвинение, которого она и боялась:

— И ОПЯТЬ-ТАКИ, МАМА, НЕ МОГУ НЕ ЗАМЕТИТЬ, — МЕДЛЕННО ПРОИЗНЕСЛА МАТЬ, — ЧТО ВЫ СТРОГИ К НЕЙ ТОЛЬКО НА СЛОВАХ, А НА ДЕЛЕ ПОСТОЯННО ПОПУСТИТЕЛЬСТВУЕТЕ. ЗАПИРАТЬ НИЧЕГО НЕ БУДЕМ. — И ОНА ВЫСОКОПАРНО ДОБАВИЛА: — ПУСТЬ ПОЙДЕТ ЗАВТРА В ШКОЛУ И ИЗОПЬЕТ ВСЮ ЧАШУ.

Черный белый день

Пятое марта началось с передачи нового, составленного ночью бюллетеня о здоровье товарища Сталина. Ему не сделалось лучше, и если вчера меня поражало, что у него есть рука и нога, которые парализованы, что мозг его состоит из правого и левого полушарий, сегодня уже не потрясало и то, что радио ко всеобщему сведению сообщило, каковы температура его тела (38,6) и уровень кровяного давления (210/110, при пульсе 108–116 ударов в минуту). По этим прозаически-знакомым подробностям товарищ Сталин начинал казаться таким же, как мой отец, как все гипертоники и атеросклеротики. Он оставался без сознания — четвертые сутки, многовато для великого человека, надежды всей страны, — кто же сейчас неустанно думает и заботится обо всех и обо всем, если он ничего не сознает? Обнародовали даже анализ крови, отмечавший увеличение белых кровяных телец до 17000. В сравнении со вчерашним товарищ Сталин распадался на еще более мелкие части, на какие-то там эритроциты-лейкоциты.

Мать с отцом продолжали паникерствовать, да и бабушка больше не высказывала надежд на сверхпрогрессивную кремлевскую медицину, а, утешая мать, туманно и обреченно повторяла, что «природа у всех одна».

В школу до того не хотелось, что я буквально волокла себя по обледеневшим за ночь тротуарам, мимо напряженных, сгущенных, темно одетых газетных толп. Репродукторы добавили к вчерашнему «тиу-ти» еще несколько печальнейших, но и успокоительных, в рассуждении единой для всех природы, мелодий, однако господствовало по-прежнему «тиу-ти».

Первым же уроком была география. Когда мы вошли в музкаб, где она назначалась, там над роялем уже висела подробная карта Западной Европы, и Крыса Леонардовна прохаживалась возле нее, неся перед собой свой яйцеобразный животик.

Крыса тотчас уставилась на меня, именно на меня, остро вытянув вперед, параллельно животику, голову. Мне стало ясно, что меня ждет. Я побледнела, покраснела, попыталась забиться за спину Кин-ны. Конечно же, Крыса вчера видела нас с Юркой, да и сейчас замечает мой страх. Во всяком случае, она немедленно вызвала меня отвечать сельское хозяйство и промышленность Дании. Урока я не учила, о Дании знала, что Гамлет — принц Датский, а все остальное — нечто аграрное, травяное, мясо-молочное. По испытанному зубовскому методу я разъехалась о мелком фермерстве этой страны и ее легкой промышленности, обрабатывающей деревенский продукт, не забыв упомянуть о преимуществах ЕДИНСТВЕННО ПЕРЕДОВОГО укрупненного нашего хозяйства над капиталистическим и постаравшись избежать конкретных цифр и географических названий. Крыса послушала-послушала меня, протянула мне указку и кинулась:

— К карте, Плешкова. Покажи столицу Дании. Как она называется?

— Копентверпен, — брякнула я, понимая, что несу чушь, и пока Крыса с классом хохотали, полезла показывать небывалый город выше и правее Дании, куда-то в тулово каменистой «собаки» Скандинавского полуострова.

— Дневник! — потребовала Крыса.

— Я же еще не показала столицу.

— Зато показала себя! Дневник! Двойка!

Ее двойка была черной и круглой, как крысиный помет.

— Знать экономическую географию, — завела она, и я сжалась: «Началось! Сейчас скажет всем!» — Это тебе не вечерком, — тянула она, безусловно готовясь нанести ядовитый и хищный укус, укус Крысы. Хоть бы уж скорей! — Не вечерком по набережным твоего Копентверпена… — «А вдруг она все-таки нас не видела?» — По набережным Копентверпена под ручку с кем-нибудь прогуливаться. — «Видела!» — Это тебе не преподавателя дурачить пустопорожней болтовней! Садись!

Все? Она не видела, не видела! Совпадение! Или сжалилась? Поди знай. Может, не такая уж она и Крыса?..

Следующим уроком была трига в помещении 9-III. Проверяя домашнее задание, математичка вырвала у меня из-под рук зеленую тетрадь, обнаружила, что решать задач я и не принималась, полистала и — набрела на главу «Под сенью эвкабабов». Хорошо хоть, не на отрывок о Подземном Духе и комсомолке!

— Здесь какое-то литературное щегольство, — объявила она классу. — Сейчас я вас позабавлю.