Лиловые орхидеи

Тот день был ужасен. После ее загадочного эсэмэс я ждал и ждал, когда она приедет ко мне на работу. Я чувствовал: что-то произошло. В голову лезли воспоминания о том, что случилось в университете. Я был уверен, что за опозданием Бэйлор стоит Карен. Но когда мне позвонили из школы и сказали, что никто не забрал Мэддокса, я понял, что все еще хуже, чем я опасался.

– Привет, Мэддокс-пэддокс! – произносит Скайлар, когда Мэддокс с моей мамой входят в палату.

– Привет, тетя Скайлар, – они крепко обнимаются.

– Привет, сынок, ты как? – спрашивает моя мама, подходя ко мне и кладя руку мне на плечо.

– Я в порядке, мам.

Это неправда. Моя жизнь – вся моя чертова жизнь! – лежит на этой больничной койке. Если Бэйлор уйдет от нас, я больше никогда не буду в порядке. Я пройду все ступени. Каждый день я буду просыпаться, ходить на работу и стараться, чтобы у Мэддокса было самое лучшее детство из всех возможных. Но я никогда не буду в порядке.

– Отдохни, а я побуду с ней, – говорит мама.

Я смотрю на Мэддокса, чтобы убедиться, что он не возражает.

– Да, – говорит он. – Мы с бабушкой поиграем в покер, а тетя Скайлар почитает маме.

– В покер? – Я осуждающе смотрю на маму.

– Ну да, я его вчера научила, – она пожимает плечами. – Здесь скучно.

Она дотрагивается до руки Бэйлор и добавляет:

– Не в обиду тебе будет сказано, дорогая.

Затем обращается ко мне:

– Если ты из Техаса, то должен хорошо уметь…

– Ездить на лошади, играть в покер и обращаться с дамами, – заканчиваю я фразу.

Это прямо-таки ее мантра. Она всегда хотела, чтобы я следовал этим правилам, хотя та часть из них, которая касалась Карен, давалась мне нелегко.

Мэддокс хмурится:

– Но я же не из Техаса.

Мама смеется и взъерошивает ему волосы.

– Ну конечно из Техаса! – заверяет она его. – Много поколений Макбрайдов выросли в Техасе, поэтому в твоих венах тоже течет техасская кровь.

Он улыбается ей и спрашивает у меня:

– Может, вы с мамой когда-нибудь меня туда отвезете?

– Обязательно, дружище. Как только мама сможет поехать, – говорю я и молюсь про себя, чтобы это когда-нибудь случилось.

Мэддокс подходит к постели Бэйлор:

– Слышала? Как только ты поправишься, мы поедем в Техас! Может, я даже смогу покататься на настоящей техасской лошади и все такое.

– Ладно, мне надо сделать несколько дел, но я буду в комнате отдыха. Я не ухожу из больницы. Позвоните мне, если что-нибудь произойдет, – говорю я. – Что угодно.

Мама жестом отпускает меня.

Следующие несколько часов я провожу в телефонных переговорах со Скоттом и Анджи, мы обсуждаем разные юридические вопросы и улаживаем последние детали нашей недавней затеи. К тому моменту, когда я перекусил и возвращаюсь в палату Бэйлор, Мэддокс крепко спит на диване, а родители Бэйлор уже заходили и ушли.

Скайлар будит Мэддокса, чтобы увести его домой.

– Пойдем, маленький ковбой, пора домой.

Они с моей мамой живут в квартире и заботятся о Мэддоксе, а я ночую здесь.

Раньше меня не особо волновали деньги. Я всегда считал, что смогу без них обойтись, если потребуется. Но теперь – когда я могу снять частную палату в больнице и обеспечить для Бэйлор лучших врачей в лучшей больнице – я благодарен, что они у меня есть.

В ее палате есть маленькая кухонька, роскошная ванная, гостиная, в которой помещается толпа людей, и диван, который раскладывается в кровать. Я даже и не думал оставлять ее тут одну. Я бы вообще не выходил из больницы, если бы не наши ежедневные посещения кладбища.

Она – вся моя жизнь. Пока она здесь, я тоже буду здесь.

Глава 45

Я пробуждаюсь от шума – еще глубокая ночь, но в палате что-то происходит. Я быстро собираюсь с мыслями и замечаю, что несколько медсестер суетятся вокруг Бэйлор. Мое сердце останавливается. С ней что-то случилось, пока я спал?

Я скидываю одеяло и подбегаю к ее постели – меня не заботит, что я в одних трусах.

– Что случилось? Она в порядке? Что происходит?

Медсестры оборачиваются и приветствуют меня, я более чем удивлен их улыбками и смехом. Через несколько секунд я осознаю, что их улыбки означают, что никто не умирает. Я смотрю на Бэйлор – она смотрит на меня своими удивительными глазами. Она прокашливается и оценивающе оглядывает меня. Потом с сарказмом хрипло спрашивает:

– Серьезно?

По мне прокатывает волна облегчения, одна из медсестер, хихикая, объясняет:

– Некоторое время назад сигнал в сестринской комнате показал повышение ее жизненных показателей, что означало, что она может проснуться. Мы прибежали сюда – а она тут, в сознании и снова в норме. Ну не считая нескольких синяков и ссадин. Доктор придет через…

Она продолжает говорить, но ее голос – и все остальное, что происходит в палате, – словно тает в воздухе, когда я подхожу к изголовью кровати. Я отодвигаю одну из медсестер в сторону и обнимаю Бэйлор. Я стараюсь не сжимать ее слишком сильно, боясь повредить ее ушибленные ребра. Но – черт побери! – это просто чудо, что Бэйлор жива и разговаривает, и я намерен держать ее в объятиях, пока меня отсюда не выгонят.

– Милая, – мой хриплый голос обрывается, – слава богу, что ты проснулась.