Лиловый (I)

-- По-хорошему, надо пересечь Вади-Амин завтра и двигаться дальше на юг, -- сказал Сунгай. -- Возможно, даже еще забрать к востоку. Но что-то подсказывает мне, что именно этого они от нас и ждут.

-- Не хочешь же ты пройти через руины Тейшарка, -- поежился Острон.

-- Нет. Но я думаю пересечь стену Эль Хайрана ближе к ним, чем собирался вначале.

Искандер тем временем вызвал целый небольшой ручеек на краю обрыва; животные немедленно оживились и подтянулись к нему, принялись жадно пить. Люди ждали своей очереди, потом, когда кони напились, начали набирать воду во фляги. Одаренный маарри все это время сидел возле своего ручейка, скрестив ноги и нахохлившись, как большая птица; Острон с легким беспокойством отметил, что Искандер сильно похудел, и щеки у него запали, а под глазами лежат тени. Конечно, все они на протяжении этого трудного пути едва добывали себе пропитание: животные большей частью бежали с захваченного злом юга на север, а хлебных лепешек всем на месяц не хватило бы. Но это выражение лица...

Вечер окончательно и быстро опустился на берег пересохшей вади, и стало совсем холодно; уставшие люди сидели у двух больших костров. Леарза устроился между Дагманом и Абу Кабилом и восторженно спросил нахуду:

-- Нахуда Дагман, как тебе это удалось?

-- Что?.. -- зевнул тот.

-- Я не мог даже пошевелиться, -- сказал китаб. -- А в голове у меня хохотал какой-то голос и говорил мне, что я бесполезный дурак. Да что там, даже Острон не мог тронуться с места, кажется! Будто их всех приковало к земле. А ты взял и бросился в драку!

-- Может, этот долгар решил, что я не представляю большой опасности, -- пробормотал Дагман, отворачиваясь и глядя в костер. -- Я и никакого голоса-то не слышал.

-- Но ты дрался, как лев! -- восхитился Леарза. -- Жаль, мы не успели настичь этих двоих.

-- А надо бы настичь их во что бы то ни стало, -- заметил Абу. -- Иначе Острон и Искандер становятся почти что бесполезными. К тому же, еще остаются два других долгара, если я правильно помню слова белоглазого, да всякие хитрые бестии, управляющие ветром и Ансари знает чем еще.

***

Ночью снова содрогалась земля. Люди спали плохо; сидевший на карауле Ханса уныло ворошил угли в костре веткой, и огонь отражался двумя алыми точками в его черных глазах. Кто-то из Северных стражей вдруг вскрикнул во сне. Когда луна уже склонялась к западу, Хансу сменил Острон, который будто и не спал вовсе, и лицо нари было осунувшимся и уставшим. Ханса улегся рядом с Сунгаем, вздрагивавшим время от времени, и попытался уснуть. В то же время сменились стражи на краях лагеря; двоих из них заменили Абу Кабил и Дагман, будто бы случайно оказавшись рядом друг с другом. Погода стояла совершенно безветренная, но все равно то и дело шуршал песок, то ли от сотрясений земли, то ли от движения неведомых ночных животных, которые раньше всегда населяли пустыню, но теперь в южном Саиде были редки.

В первое время Острон не очень одобрял, если в караул назначали Абу или нахуду, считал, что лучше пусть на страже стоят воины; впрочем, в пути выяснилось, что оба неплохие бойцы, в особенности нахуда, который управлялся со своим скимитаром не намного хуже самого Острона, а Абу еще в Ангуре выковал себе поистине гигантский меч, который, должно быть, весил не меньше кузнечного молота, и одна лишь сила кузнеца, махавшего этим мечом, как тростинкой, многого стоила. Даже Ханса, попробовав поднять "двуручник", как назвал его Абу, с уважением цокнул языком.

Дагман сидел спиной к костру и неспешно сворачивал на колене самокрутку. Абу Кабил смотрел в темноту, небрежно набросив на плечи бурнус, -- как обычно, холод не очень-то беспокоил его, и длинные светлые волосы лежали поверх плотной ткани, а рафа почти съехала с его затылка. Закончив с самокруткой, нахуда оглянулся: поблизости спали люди, в основном беспокойно шевелясь во сне и вздрагивая, а остальные стражи (еще трое с других концов лагеря и Острон в центре его, у костра) были слишком далеко.

-- Тебе тоже сообщили? -- еле слышно спросил он у Абу. Кузнец коротко кивнул.

-- Времени все меньше, -- пробормотал Абу Кабил. -- Продолжать работу опасно и бессмысленно. Результат практически очевиден, в любом случае.

-- Бесперспективная это затея, -- задумчиво произнес Дагман, закуривая. -- Процесс уже начался, его не остановить... и ведь они до самого последнего не поймут истины.

-- Я надеялся, что поймут. Но, кажется, уже слишком поздно. ...Бел ничего не говорил тебе?

-- Только то, что с ним тоже связывались. Я подозреваю, он принимает происходящее слишком близко к сердцу.

-- Такова наша работа. Каждый рано или поздно проходит через это.

Дагман вздохнул и ничего не сказал, хмурясь.

-- Я не смог ее остановить, -- много позже произнес он. -- Даже не сразу понял, что происходит.

-- Лучше не вспоминай об этом, -- ответил ему Абу. -- Смотреть нужно только вперед. Я пойду первым, потом ты.

-- Не лучше ли пустить Бела? Он молчалив в последнее время, я боюсь, что он совершит необдуманный поступок.