Читаем «Лимонка» в тюрьму полностью

В общем, за неимением кошки, которую было бы не жалко, сговорились на банальных ломаных машинных иглах.

– И ваша сексуальная жизнь станет яркой и незабываемой!

24 ноября: 19 дней

Как-то Ася мне сказала такую вещь: мол, я здесь создаю впечатление вольного человека. Потому и люди тянутся. Где, интересно, они тянутся?

Плюс к этому моя давняя уже философия, что «здесь» ничем принципиально не отличается от «там».

Свобода. Её нет нигде, и она везде есть. Свобода выбора круга общения. Она у меня и здесь есть, только там выбор больше. Свобода передвижения. Здесь – в рамках зоны, там – земного шара и финансового положения. Разница в количестве.

Свобода измеряется в количестве! Её может быть больше или меньше, быть или не быть её не может. Принципиальной разницы нет.

Наше стремление «туда» того же рода, что и стремление перевестись на лучшую работу, заполучить свободный доступ в каптёрку… Вопрос в количестве отвоёванной нами свободы. Наверное, потому, что знаю это, я и кажусь им «вольной девочкой». Их несвобода существует только у них в головах.

25 ноября: 18 дней

26 ноября: 17 дней

Фишка ситуации в том, что числюсь я по-прежнему в швейной бригаде, и, когда они выходят на работу по первой смене, как сегодня, на утреннем построении я стою с ними. Ну а после уж иду на своё рабочее место. Рабочее место у меня в данный момент посередине второго этажа «старой фабрики», перед лестницей, в одном из концов данного строения переход сразу на второй этаж «новой фабрики», откуда я обычно и иду с построения. Так вот и сегодня выруливаю я, значит, из-за угла, вся такая расписная: в замазанных краской брюках, стёганой жилеточке… а чётко посреди коридора, между лестницей и моим раб. местом стоит Овца (кто она у нас? – зам по режиму ли, по воспитательной части… – короче, строгая тётка). Задержалась после проверки проследить, все ли по форме одежды (любимый её конёк). Она видит меня и перестаёт реагировать на окружающее вообще, только что слюни не текут. Я, конечно, в своём праве, только лучше ей всё равно сейчас на глаза не казаться, да вот деваться уже некуда. Подхожу к своему рабочему месту, то есть вплотную к ней… Через мгновение она уже приходит в себя от сей неслыханной наглости и начинается: «Фамилия, отряд, бригада, почему в таком виде, где моё рабочее место?..» (конечно, это краткое изложение её претензий). А стоит она, опираясь на мой стол, взобравшись на который я обычно рисую верхнюю часть фрески. Короче: «Такая-то, такая-то, одежда сия мне выдана для проведения художественных работ, разрешите?..» Отодвигаю её, залазаю на свой стол, начинаю открывать краски… Минут через пять, окончательно придя в себя, она даже ушла.

А история эта поучительная о том, что даже зама по режиму (или чему там?) можно, и иногда нужно, вводить в ступор!

Только не подумайте, Овца неплохая тётка (а может, и плохая – я лично с ней мало общаюсь), просто ходит она зимой и летом в каракулевой шапке кубанке (девки даже ставки делают: какая у неё причёска), да и фамилия – Овчинникова.

Кстати, ещё один вопрос: а почему во всех учреждениях пенитенциарной системы есть свои Овчинниковы? В оренбургском УВД отцов сослуживец был (лично не знакома), на шестёрке, где я под судом сидела, здесь… И все они такие правильные… Я вот что думаю: пенитенциарная система уже давно разработала и использует андроидов, а Овчинниковы – это у них означает класс, тип или что-то в этом роде.

27 ноября: 16 дней

В продолжение вчерашней темы: мне сегодня подарили кепочку! Сама по себе такая кепочка, сшитая из обрезков кожзама, ничем запрещённым не является, но вот к ношению из головных уборов разрешены здесь только платки и косынки. Но я же супернаглая, да и терять мне нечего, в общем, ко мне это не относится. Правда, если бы Овца мне попалась сегодня – ай-ай-ай!.. В общем, я такая вся крутая – единственная на всю зону в кепочке.

А Она (не Овца, конечно), проходя мимо моего стола сегодня, сказала: «Ты слишком хороша для этих мест». А Она что, в самую точку? Они что, вообще не видят, кого сажают? Убила бы…

28 ноября: 15 дней

29 ноября: 14 дней

2 недели!!!

Спите, зэки, ваш срок стал на день короче!

В Можайске бывают пробки. Шла я сегодня с работы и попала в пробку. Возле ворот в жилую зону разворачивалась фура (что она вообще там делала?). Бдительная Марь Пална к машине близко никого не подпускала, а развернуться в этом закутке такой дуре дело не простое, не быстрое…

Нет, ну как же так я обломалась со свиданием… Чувствовала ведь! А губу-то раскатала… Ну и как я теперь буду гасить разбушевавшееся либидо? В принципе давно пора было брать быка за рога, и, видит бог, я бы это сделала – знать бы только, где у этого дела рога.

А ещё везёт мне по отсидкам на начальниц со странностями и дефектами речи (каков зэк, таков и начальник ☺) – МырБыр не дала мне сегодня взять на ДПНК анальгин. Она сказала: «Что это у вас у всех разом зубы заболели?! Зачем вам столько анальгина?! Вы что-то задумали! Вы не хотите, чтобы я в отпуск ушла!!!»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Год Дракона
Год Дракона

«Год Дракона» Вадима Давыдова – интригующий сплав политического памфлета с элементами фантастики и детектива, и любовного романа, не оставляющий никого равнодушным. Гневные инвективы героев и автора способны вызвать нешуточные споры и спровоцировать все мыслимые обвинения, кроме одного – обвинения в неискренности. Очередная «альтернатива»? Нет, не только! Обнаженный нерв повествования, страстные диалоги и стремительно разворачивающаяся развязка со счастливым – или почти счастливым – финалом не дадут скучать, заставят ненавидеть – и любить. Да-да, вы не ослышались. «Год Дракона» – книга о Любви. А Любовь, если она настоящая, всегда похожа на Сказку.

Андрей Грязнов , Вадим Давыдов , Валентина Михайловна Пахомова , Ли Леви , Мария Нил , Юлия Радошкевич

Фантастика / Детективы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Научная Фантастика / Современная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее