Лимонов

На самом деле на выборах 2008 года, как читатель, я надеюсь, помнит, все произошло в точности так, как предсказывал английский журналист, с которым я познакомился на пресс-конференции Лимонова-Каспарова. Путин не стал нарушать конституцию, продавливая для себя третий мандат, а весьма удачно применил схему с дублером, используемую в автошколах: новый президент Медведев сидел на месте водителя, а премьер-министр Путин – на месте инструктора. Он давал ученику порулить: нужно было, чтобы тот научился. Когда ученик все делал правильно, он, отеческим жестом, выражал свое одобрение, и тому было не страшно, потому что рядом – опытный человек. Остается непроясненным один вопрос: сядет ли Путин в 2012 году за руль сам, поскольку избираться в третий раз запрещено только после двух сроков подряд? И не решится ли послушный Медведев, почувствовав вкус к власти, оспаривать это право? Не сметет ли он наставника со своего пути, как тот в свое время смел тех, кто сделал его царем?

Заканчивая эту книгу, я много думал о Путине. И чем больше я о нем думал, тем лучше понимал трагедию, постигшую Эдуарда: он полагал, что капитанов Левитиных на его жизненном пути больше не будет, а между тем, когда он уже поверил, что впереди – зеленая улица, дорогу ему преградил супер-капитан Левитин, оказавшийся подполковником. Его звали Владимир Владимирович.

В ходе избирательной кампании 2000 года из печати вышла книга бесед с Путиным под названием «От первого лица». Название, видимо, придумал какой-то пиарщик: оно на редкость удачное. Так можно было бы озаглавить все творчество Лимонова и большую часть моего собственного. А книжку о Путине – уж само собой. Некоторые утверждают, что он изъясняется дубовым языком, – это неправда.

Кроме того, он делает то, что говорит, и говорит то, что делает, а если и врет, то так беззастенчиво, что это даже подкупает. Когда присматриваешься к его жизни, возникает странное впечатление, что перед нами двойник Эдуарда. Он родился на десять лет позже нашего героя, в очень похожей семье: отец – офицер в небольших чинах, мать – домохозяйка, все ютились в одной комнате в большой коммуналке. Мальчик, довольно тщедушный, но отчаянного характера, был воспитан в духе патриотизма, культа Великой победы в Великой войне, уважения к КГБ и гордости за тот ужас, который эта спецслужба внушала слабому в коленках Западу. В подростковом возрасте он, по собственному признанию, водился со шпаной. И не кончил плохо лишь потому, что увлекся дзюдо, которому отдался со всей мальчишеской страстью: его приятели вспоминают, какие дикие вопли доносились из спортзала, где он в одиночку тренировался по воскресеньям. Служить в органы он пошел из романтических соображений, потому что задачей государственной элиты, частью которой он с гордостью себя ощущал, была защита родины. Перестройка внушала ему недоверие, его страшно раздражало, что наши мазохисты (они же – агенты ЦРУ) делали пугало из ГУЛАГа и нагнетали ужасы о преступлениях Сталина, и он не только пережил конец советской империи как великую трагедию ХХ века, но и не стесняется признаться в этом сегодня. В хаосе начала девяностых он оказался среди тех, кто потерял все, кто чувствовал себя одураченным: зарабатывать на жизнь пришлось частным извозом. Придя к власти, он, как и Эдуард, полюбил демонстрировать мускулистый торс – фотографироваться голым до пояса, в камуфляжных брюках с висящим у пояса кинжалом. Как и Эдуард, он сдержан и расчетлив, уверен, что человек человеку – волк, уважает право силы, никакие ценности не считает незыблемыми и, чем бояться самому, предпочитает держать в страхе других.

Как и Эдуард, он презирает плакальщиков, считающих человеческую жизнь бесценной. Он допустил, чтобы экипаж под лод ки «Курск» восемь дней умирал от удушья в глубинах Баренцева моря, чтобы его спецслужбы травили газами 150 заложников в театре на Дубровке, а 350 детей были уничтожены в школе Беслана. Время от времени Владимир Владимирович информирует страну о том, что его сука счастливо разрешилась от бремени, что помет здоровый и аппетит у щенков хороший. Без положительных новостей нельзя.

Но, в отличие от Эдуарда, этому человеку все удалось. Он – хозяин. Он может приказать, чтобы школьные учебники перестали поливать грязью Сталина, может приструнить неправительственные организации, а с ними и всю прекраснодушную либеральную оппозицию. Он может склонить голову – для проформы – над могилой Сахарова, но не убирает из своего кабинета стоящий там на самом виду бюст Дзержинского. Когда Европа провоцирует его, признав независимость Косово, он парирует: «Как хотите, но тогда Южная Осетия и Абхазия тоже будут независимыми, а в Грузию пошлем танки; если же вы будете предъявлять нам претензии, мы вам перекроем газ».