Линдана и Вальмир

   На третій день Линдана, получивъ письма, выдумала цлую исторію, и нашла способъ совершенно уврить Морфизу, что ей надобно хать въ Парижъ дней черезъ пять. Осьмое Іюня, завтракая съ хозяйкою, она велла закладывать карету. Вдругъ Мелинда вошла съ торжествующимъ видомъ и сказала: «Видите ли, что я могу ручаться за Жеркура? Сію минуту пріхалъ его слуга и говоритъ, что онъ самъ будетъ къ обду. Какъ Жеркуру не сдержать врнаго слова, мн даннаго?» -- Сія Жеркурова точность въ разсужденіи Мелииды еще боле раздражила Линдану: она спшила проститься, сла въ карету и велла постильйонамъ хать какъ можно скоре. Еще не отъхали пяти миль, какъ имъ встртилась двумстная Англійская карета... Линдана узнала Жеркуровъ экипажъ. Онъ видлъ уже передоваго слугу ея; веллъ остановиться, выскочилъ, -- подошелъ и сказалъ Линдан: «какъ! вы дете въ Парижъ?» -- Такъ, государь мой! отвчала она сухо. «Постильйоны! назадъ!» закричалъ онъ. Линдана вздрогнула и спросила уже совсмъ другимъ голосомъ: «что это значитъ?» -- «Вы одн, сударыня; вамъ надобно хать ввечеру черезъ опасной лсъ: дозвольте мн проводить васъ до Парижа»... Это было сказано при служанк, сидвшей въ карет, и Линдана догадалась, что опасной лсъ есть басня, выдуманная для двицы Розаліи. Вы забываете, сказала она дрожащимъ голосомъ, что Мелинда... и Морфиза васъ ожидаютъ. -- «Я напишу къ нимъ съ первой почты. Дозволите ли мн ссть съ вами?» -- Линдана отвчала только движеніемъ головы. Жеркуръ отворилъ дверцу, и съ покойнымъ видомъ слъ подл Розаліи, напротивъ Линданы. Такимъ образомъ въ одну минуту онъ оправдался, и воскресилъ радость и довренность въ чувствительномъ сердц Линданы. Они оба были растроганы и молчали. Розалія, чрезмрно боязливая, начала спрашивать объ ужасномъ лс. Жеркуръ отвчалъ ей, что въ немъ еще не давно зарзали двухъ человкъ. -- «Которые хали въ карет?» -- Да, въ Англійской четверомстной; въ такой же, какъ ваша, -- «Боже мой! какой страхъ! какой ужасъ!» -- Что принадлежитъ до меня (сказала Линдана, смотря на Жеркура), то я совершенно теперь покойна. -- Тутъ кареты остановились; стали перемнять лошадей. Линдана вышла, сла въ маленькомъ садик, и будучи одна съ Жеркуромъ, сказала ему: «Боже мой! что подумаетъ Морфиза?» -- Признаюсь, отвчалъ Жеркуръ, что я не много увеличилъ опасность Бондійскаго лса; однакожь правда то, что не давно ограбили тамъ человка. Вы подете лсомъ въ темную ночь, съ однимъ слугою; это въ самомъ дл неосторожно. Я отпишу Морфизp3; все такъ просто, что она не вообразитъ ничего романическаго; и сверхъ того дамъ ей слово возвратиться къ ней черезъ недлю: чего однакожь не сдлаю, естьли вы останетесь въ Париж. -- «Ахъ, Жеркуръ! какъ я вамъ благодарна!» -- Вы огорчите меня, естьли удивитесь этому. Я только для васъ халъ къ Морфиз: что мн тамъ длать, когда вы будете въ город? -- «Однакожь Мелинда»... что такое? -- «Вы для нее оставались въ Париж.» -- Какъ? разв она не сказала, для чего? -- «Сказала за великую тайну одной Морфиз.» -- Тайны совсмъ нтъ; однакожь я виноватъ въ томъ, что не написалъ къ вамъ, зная характеръ ея, имя къ вамъ довренность, надялся, что вы будете имть ее и ко мн. -- «Ахъ, теперь готова врить вамъ во всемъ!»-- «Я могъ въ важномъ дл услужить брату Мелинды, пожертвовалъ дружб осьми днями щастія, и думалъ: Линдана будетъ за то довольна мною!..» Тутъ она заплакала... О Жеркуръ! сказала Линдана: я виновата, и боюсь, чтобы любовь ваша ко мн не уменьшилась!... Можно ли, отвчалъ онъ съ нжнымъ взоромъ, можно ли такъ думать о человк, которой не уметъ любить страстне? -- Жеркуръ взялъ ея руку, поцловалъ, сказалъ: навки!.. и пошелъ писать къ Морфиз. Его увреніе любить вчно было гораздо надежне всхъ клятвъ и восторговъ пламеннаго любовника. Онъ не зналъ страсти, но любилъ, говорилъ искренно, не увеличивалъ, и гнушался всякимъ обществомъ. Искренность и спокойствіе сердца украшали нжность его какою-то силою, трогательною прелестію, уврительною для любовницы въ разсужденіи будущаго.

   Испытавъ всю тоску ревности, Линдана предалась живейшему удовольствію; никакая боязнь, никакое сомнніе не мшали ей совершенно имъ наслаждаться. Жеркуръ любилъ ее, Жеркуръ халъ съ нею въ одной карет -- могла ли она думать о Вальмир и свт?