Линдана и Вальмир

   Сли за столъ -- Жеркуръ подл Линданы. Было много людей, и когда разговоръ сдлался общимъ, Линдана начала тихонько говорить съ Жеркуромъ о письм Вальмировомъ. Онъ уже читалъ его. Что-жь вы скажете? спросила она: видите ли, что сильныя страсти бываютъ, и даже въ наше время? -- И вижу и нтъ, отвчалъ Жеркуръ. -- „Можно ли?“ -- Естьли, на примръ, Вальмиръ любитъ путешествіе, а вы, наскучивъ его исканіемъ, обрадовались этому случаю освободишься отъ него: то все геройство исчезаетъ. -- „Вы чуднымъ образомъ изъясняете вещи.“ -- Всего чудне было бы для меня то, чтобы вы въ самомъ дл любили Вальмира. -- „Чудне? какая странная мысль! Я была бы очень неблагодарна, естьли бы не любила его.“ -- Любовь не раждается никогда отъ должности. Не достоинство, а взоръ вселяетъ ее: вотъ тайна и прелесть любви! -- „Вы сами сочинили это правило; однакожь могу вамъ сказать искренно, что сердце мое привязано къ Вальмиру.“ -- А я съ своей стороны увренъ, чтобы не имете къ нему любви. -- „Это прекрасно! какъ, я не люблю Вальмира?“ -- Ни мало. -- „Не по тому ли, что разсталась съ нимъ на три года?“ -- Признаюсь, что это обстоятельство совсмъ не кажется мн трогательнымъ доказательствомъ любви. -- „Оно и не есть доказательство; но любя я хочу быть любимою.“ -- Онъ уврялъ васъ въ страсти своей? -- „Что же?“ -- Можно ли посл того сомнваться, когда любишь? -- „Вы хотите, чтобы мы врили одному слову?“ -- Не я, а любовь того хочетъ, когда она подлинно дйствуетъ въ сердц. -- „Я не сомнвалась въ его искренности, а хотла только увришься опытомъ въ его постоянств.“ -- Опытомъ! самая дружба не сметъ его требовать, а любовь еще нжне. -- „Я буду радоваться его жертвою и гордиться мыслію, что онъ заслужилъ предпочтеніе.“ -- Вы не будете имть удовольствія отдать себя; Вальмиръ купитъ руку вашу трехлтнею скукою. -- „Онъ не будетъ такъ думать.“ -- А вы сами можете ли не упрекать себя? разв любовь есть торгъ? -- „Не торгъ; но всякое чувство требуетъ увренія.“ -- Кто любитъ, тотъ вритъ. -- „И такъ я кажусь вамъ виноватою?“ -- Естьли вы любите, то не понимаю васъ. -- -- Тутъ Жеркуръ долженъ былъ отвчать другимъ, и разговоръ прескся, оставивъ глубокое впечатлніе въ сердц Линданы. Жеркуръ не только не хвалилъ, но еще осуждалъ ее! не находилъ въ ней чувствительности, и думаетъ о любви совсмъ иначе! Не смотря на Жеркурову холодность, она внутренно отдавала справедливость его здравому сужденію. Какъ! мыслила Линдана: не уже ли романическое воображеніе еще дале отъ любви, нежели и самое равнодушіе? Онъ удивляетъ меня своимъ хладнокровіемъ, похожимъ на истину. Надобно непремнно возобновить этотъ разговоръ. -- -- Въ самомъ дл Линдана опять пріхала къ Морфиз, чтобы видть Жеркура; но онъ ухалъ въ Версалію на восемь дней. Во все это время она скучала и на все досадовала. Обыкновенныя разсужденія о чувствительности въ дом у Морфизы уже совсмъ не занимали ее; она брала въ нихъ участіе единственно изъ благопристойности.

   Наконецъ Жеркуръ возвратился, и снова оживилъ ее; однакожь Линдана перемнила тонъ свой; говорила уже просто, безъ всякихъ мудростей, и даже съ нкоторымъ видомъ робости, которой въ ней прежде никогда не бывало; она колебалась въ своихъ мнніяхъ; не врила самой себ; досадовала, безпокоилась... мучительное состояніе для человка, которой привыкъ властвовать и все ршить! Нсколько дней Линдана не могла говорить съ Жеркуромъ; и когда нашелся случай, не смла имъ пользоваться. Жеркуръ не упоминалъ о Вальмир; говорилъ о постороннихъ вещахъ, но веселе и пріятне обыкновеннаго. Линдана въ грусти и задумчивости не умла быть любезною; чувствовала свою неловкость и досадовала. На другой день занемогла нервною слабостію, и послала за Докторомъ Бордо, которой прославился трактатомъ своимъ о пульс, и зналъ женщинъ гораздо лучше, нежели Медицину. Другой, обыкновенной Медикъ сказалъ бы Линдан просто и грубо, что она здорова; но ученой Бордо вынулъ часы съ секундами, устремилъ глаза на стрлку, взялъ руку, которую больная протянула ему съ томностію, нагнулъ голову, съ видомъ величайшаго вниманія стоялъ неподвижно доле десяти минутъ, и считалъ біенія пульса. Наконецъ, вышедши изъ своего глубокомыслія, сказалъ: „такъ, причина болзни есть моральная!“... Надлежало согласиться, когда пульсъ открылъ истину; и Линдана призналась, что ея сердце въ волненіи. Она не назвала человка -- и кого могла назвать? Вальмиръ ли безпокоилъ ее своимъ отсутствіемъ, или Жеркуръ обоимъ хладнокровіемъ, оскорбительнымъ для ея самолюбія?» Линдана сама не знала. Женщины никогда не хотятъ знать того, въ чемъ он еще не признались себ откровенно. Это избавляетъ отъ труда бороться съ собою; а когда сердце заговоритъ уже такъ громко, что не льзя будетъ не слыхать его, тогда ты скажемъ; теперь уже не время ему противиться!