Линии Маннергейма. Письма и документы, тайны и открытия

25 июня 1908 г. В монастыре Утай-Шань. …Во второй половине дня ходил наверх, на холм, к одному из ближайших к Далай-ламе лам. У подножия высокой каменной лестницы несли вахту два китайских солдата; наверху, у дверей внешнего храмового двора, – двое тибетцев в своих тюрбанах и темных жилетах со свисающими на грудь острыми мысиками. У них были ружья с кремневым затвором – оружие, которое в Тибете, по-видимому, считается весьма современным. Во дворе вход в личную усадьбу Далай-ламы стерегли два таких же черных, грозного вида существа. Его ближайшая свита, число которой достигает 300 душ, живет в паре больших строений, посредине каждого из них – свой двор. Это сильно обветшалые двухэтажные здания, на верхнем этаже которых длинные, весьма ненадежного вида деревянные балконы. Дворы грязные и дурно пахнущие. Пока я ожидал встречи с упомянутым ламой, нескольких оседланных лошадей провели вниз по ступеням, которые выходят в один из главных дворов храма. В толпе начались перешептывания, из которых я понял, что идет Далай-лама. Предваряемый несколькими тибетцами, которые угрожающими жестами давали мне понять, что фотографирование не разрешается, он шел, с головы до пят одетый в золотисто-желтое, быстрыми шагами вниз по ступеням. Удивленный присутствием во дворе иностранца, он на мгновение остановился. Плохо только, что я был чересчур щепетилен, чтобы сфотографировать его против желания. Он, похоже, лет тридцати – по крайней мере, выглядит не старше. Следов оспы, разговоры о которых я слышал, я не заметил. За ним шла группа тибетцев, 3–4 человека, среди них я сразу по внешности узнал князя, которого я сфотографировал во время его проезда через Си-ань.

26 июня 1908 г. В монастыре Утай-Шань. …Прерву свое описание, чтобы рассказать о приеме у Далай-ламы, пока впечатления еще свежие. В 2 часа ко мне прибыл бегом тибетец, знаками давая понять, что меня ждут у высокого господина. Пока я брился и переодевался в более приличную одежду, прибежал второй, уже совершенно запыхавшийся, выражая свое или, скорее, своего господина нетерпение. Я и сам был столь же нетерпелив, но было невозможно одеваться быстрее, чем я это делал. Когда я был готов, прибыл еще и мой приятель князь, бегом, и спросил – что это значит, что я заставляю Его Святейшество ждать столь долго. Вместе мы быстро отправились. Мой спутник, хотя он и тибетец, вынужден был пару раз остановиться, чтобы отдышаться и освежить себя веером.