Линия жизни

С приходом к власти большевиков Шмидт уже не может по-прежнему — с прохладцей — относиться к своей должности. В первые послеоктябрьские дни представители рабоче-крестьянского правительства только начинают осваивать руководство отраслями хозяйства. Между тем чиновники прежних министерств объявляют забастовку и саботируют все решения нового правительства.

Особенно опасное положение складывается со снабжением населения продовольствием. Здесь ведь все вопросы срочные, их никак нельзя откладывать не только на месяц, но и на несколько дней. Необходимо немедленно навести порядок в деле продовольственного снабжения. От этого во многом зависит судьба революции. Шмидт оказывается на одном из узловых пунктов борьбы за будущее страны. Размышлять, сопоставлять, прикидывать уже нет времени. Ситуация настоятельно требует от него действий. Понимает ли это недавний приват-доцент, которому всего месяц назад исполнилось 26 лет?

Вот написанный рукою Шмидта документ без даты, но по содержанию ясно, что относится он к ноябрю— декабрю 1917 года: «Среди служащих Министерства продовольствия образовалась организация «группа объединенных служащих Министерства продовольствия», предлагающая вступить в нее сослуживцев, разделяющих следующую платформу:

1. Экономическая и, в частности, продовольственная политика должна основываться на немедленном и планомерном проведении государственной регулировки промышленности, с одной стороны, и сохранении и углублении социалистических мер, регулирующих торговлю и распределение продовольствия — с другой.

2. Спасение родины возможно в деловом сотрудничестве всех социалистических партий, в том числе и большевиков.

3. Продовольственное дело должно оставаться совершенно вне политики.

Исходя из указанных пунктов, «группа объединенных социалистов» приветствует все шаги к установлению сотрудничества с органами Совета Народных Комиссаров и местными советами.

В согласии с теми же положениями группа отвергает политическую забастовку продовольственных работников и видит в забастовке Министерства печальную ошибку…

Организация группы имеет целью полное сплочение идейных работников Министерства, разделяющих ее платформу и пропаганду среди сослуживцев социалистической экономической политики».

Значит, месяцы в Петрограде не прошли даром. Автор этого документа никак не похож на первокурсника в политике, слепо тыкавшегося еще весной — во время киевских ристалищ — то в одну, то в другую сторону: «нельзя не приветствовать, нельзя не отметить». Правда, в политике он пока далеко не профессор, даже не приват-доцент. Ибо третий пункт его платформы — «продовольственное дело должно оставаться вне политики» — явно противоречит линии большевиков, решениям Совнаркома да и той жизненной практике, с которой столкнулся он сам еще в Киеве. Ведь если оставить снабжение продуктами «вне политики», если его удалить из контекста всей большевистской программы, той самой социалистической экономической политики, за которую ратует Шмидт, то все самые благие пожелания результата не дадут. А лавочники, хозяева мельниц, помещики, заводчики, как и прежде, будут наживаться на горе народа.

Впрочем, документ этот писался торопливо, наскоро. Может, этим и объясняется необдуманный пункт программы? Главное же, что «место в рабочем строю» на этот раз определено. И, проводя в жизнь свой манифест, Шмидт добивается первого серьезного успеха на политическом поприще: «Мне удалось, главным образом благодаря личному влиянию, отстоять Министерство продовольствия, которое не бастовало, а продолжало технически работать. Это нужно было, потому что иначе произошла бы дикая путаница со снабжением всех городов… В конце концов, правда, через несколько месяцев и Министерство продовольствия забастовало, но было хорошо, что эту забастовку удалось оттянуть».

За эти несколько месяцев Министерство продовольствия перестает существовать. Возникает Народный Комиссариат продовольствия. Во главе его с января 1918 года Совнарком ставит А. Д. Цюрупу. Еще раньше приходит сюда на работу Д. 3. Мануильский. «Товарищ Мануильский, — вспоминал Шмидт, — был первым крупным большевиком, с которым мне пришлось столкнуться и у которого мне пришлось много поучиться в бесконечных беседах и ежедневной политической работе».

А учиться этот приват-доцент умеет!

Словно губка, впитывает он новые понятия, новые идеи, осваивает непривычные, неизвестные прежде методы работы. И всего через несколько месяцев Шмидт, заброшенный волной революции в Наркомпрод, становится одним из лучших его работников.