Линия жизни

Надо определить маршрут дальнейшего плавания. Между тем заместители Шмидта, всемирно признанные арктические авторитеты — Визе и Самойлович, предлагают два противоположных варианта: Самойлович— западный — к острову Александры, Визе — восточный — к Северной Земле. Шмидт выбирает третий — через пролив Британский канал на север. И вот именно этот маршрут приводит экспедицию к выдающемуся достижению. «Седову» удается пробиться до 82°14′ северной широты. Суда, попавшие в ледовый плен, дрейфом ледяных полей иногда выносились и ближе к полюсу. Но ни одно свободно плавающее судно так далеко на север еще не забиралось. «Седов» устанавливает мировой рекорд. Однако главное не в спортивных достижениях. В высоких широтах проведен большой цикл ценнейших научных наблюдений. Одно из них сенсационно: за 82-й параллелью на глубине обнаружены воды атлантического происхождения. А ранее считалось, что так далеко на север Гольфстрим не может проникнуть.

Все это как будто склоняет к мысли, что в решении Шмидта идти на север было научное предвидение. Но для таких выводов основания зыбкие. Пока он просто новичок, которому повезло.

Достигнув 82°14′ северной широты, «Седов» ложится на обратный курс и идет к бухте Тихой. Но проливы между островами оказываются забиты льдом. Трое суток пытается Воронин пройти к бухте и наконец сдается. Топлива остается в обрез. Капитан считает, что больше нельзя рисковать. Еще несколько бесплодных попыток — и судно может упустить время для возвращения в порт. Море покроется льдом, «Седов» станет пленником Арктики. Воронин предлагает немедленно уходить. Разговор происходит в кают-компании. Все ждут решения Шмидта.

Его ответ воспроизводит в своих воспоминаниях корреспондент «Известий» Борис Васильевич Громов:

«О. Ю. Шмидт окинул всех быстрым взглядом серых глаз и сказал:

— Я как начальник экспедиции не могу бросить доверенных мне людей на произвол судьбы. Мы не уйдем от Земли Франца-Иосифа до тех пор, пока я не увижу, что радиостанция построена, что полярники находятся в тепле. Я не дам сигнала к отходу до тех пор, пока не заберу на борт наших строителей. Поэтому сегодня вечером отправлюсь пешком к острову, чтобы все проверить на месте и, если нужно, переправить людей. Вместе со мной пойдут географ Иванов и Громов. Надеюсь, товарищи не откажутся.

Конечно, мы оба с радостью принимаем это почетное предложение».

Воронин пытается отговорить Шмидта от этого похода, но начальник экспедиции тверд в своем намерении. Он настроен бодро, уверен в успехе. Перед самым выходом в путь Шмидт торопливо записывает в дневнике: «Капитан о нас трогательно заботится и, видимо, очень обеспокоен, даже шутить на эту тему не позволяет. Я — вероятно, по недостатку трагического опыта — весел и рад приключению».

Они спустились с «Седова» на лед 27 августа в девять часов вечера — вчетвером: кроме Б. В. Громова и географа И. М. Иванова Шмидт взял себе в спутники опытного матроса Иванова.

Поначалу все складывалось удачно. «Вышли очень бодрым шагом, — пишет Шмидт в дневнике, — прошли несколько полей, по двое, вытягивая нарты с лодкой. Но скоро поля кончились, пошли торосы, зигзаги, вверх и вниз, в обход и через рапаки. Движение сильно замедлилось… Появились первые разводья, пока небольшие. Прыгаем, притягиваем и отпихиваем льдины, устраиваем из них плоты. Громов предлагает бросить лодку и идти налегке — хорошо, что я не согласился. Устали, разложили палатку (3 утра). Согрелись. От парохода отошли километров 5, но к берегу не видно приближения, оказывается, лед дрейфует от бухты».

Шмидт не сразу оценил, как велика опасность этого дрейфа. Лед из бухты двигался через пролив в открытое море. И если бы на одной из льдин туда вынесло четверых путников, ледоколу вряд ли бы удалось их найти. А тут еще усилился ветер с норд-оста, ледяные поля под его напором задвигались быстрее. Между ними то и дело стали появлятся разводья. Была пущена в дело брезентовая лодка-каяк. Однако она с трудом могла взять двух человек — и то чуть не черпала бортами воду. Так что переправляться на каяке приходилось в три приема. При этом, пока матрос Иванов доставлял одного пассажира, узкое разводье превращалось в озеро. И если в первый рейс приходилось преодолевать полосу воды всего в несколько десятков метров, то к последнему она уже достигала километра-полутора. А каяк плохо был приспособлен для плавания по таким просторам. Они пробирались к берегу всё медленнее.

Стало ясно, что до зимовки им не дойти. Шмидт решил сменить направление и двигаться к острову Скотт-Кельти — ближайшей суше. Этот остров и маленький островок Мертвого Тюленя перед ним были двумя последними шансами на спасение. После них путникам уже не за что было зацепиться. Утром положение стало критическим.