Линкоры

Экипаж лихорадочно пытался как-то спасти корабль или защититься, за гранью восприятия понимая – как же им несказанно везет, что ни один вражеский снаряд еще не имел прямого попадания…

пока.

Система управления стрельбой ракетами выдавала целеуказание, но на борту оставались лишь ненадежные «Томагавки».

Эсминец вываливал густые клубы дымовой завесы, в буханья вражеских снарядов рваным треском вплелась стрельба носовой пушки… вывернулся в сторону неприятеля строенный торпедный аппарат.

Вырвавшиеся на волю одна за другой с трехсекундной задержкой торпеды напоролись на близкое попадание фугаса главного калибра линкора, что немудрено, при такой интенсивности, плотности огня противника… и кучности накрытий.

Две торпеды, обрывая провода управления, толкнуло гидроударом вниз на глубину… где одна так и не смогла выправить падение – ее на 1100 метрах расплющило давлением воды, вторая Мк-48 сумела стабилизировать ход, включила автоматический поиск цели, рванув куда-то в сторону, потеряв нужное направление, буравя воду на 40 узлах маршевого хода.

У третьей на пятиметровой глубине и всего в девяти метрах от борта произошла детонация боеголовки… «Бэрри» болезненно дернулся.

Взрыв близкого падения фугаса «японца» уже привел к образованию поперечной трещины в корпусе эсминца, БЧ торпеды расширила успех – океан хлынул в прореху…

Фильтрация воды была остановлена водонепроницаемыми переборками, но не до конца – корабль получил крен на правый борт.

Пока небольшой… но это уже было начало конца.

Эсминец содрогнулся, уже смертельно – от двух точных попаданий в надстройку и борт под ангаром.

Пожары мигом охватили места поражений, распространяясь, ширясь новой пищей… ненадолго, ровно настолько, насколько корабль оставался на плаву.

Японцы об этом не знали и еще некоторое время вгоняли снаряд за снарядом в жирное дымное пятно, пока с пеленгаторного поста не доложили, что не наблюдают объект на радаре.

* * *

Все это время радиорубка прослушивала частоты, фиксируя все передачи с эсминца. Пеленговали «американца» как минимум по трем радиоканалам.

Капитан-лейтенант службы Токей-тай успел пару раз отчитаться командиру линкора с момента открытия стрельбы. Последняя передача прошла открытым текстом и вскоре оборвалась. В голове офицера мгновенно созрела идея.

– Лейтенант, пусть настроят передатчик на волну последнего сообщения.

– Господин капитан-лейтенант, без санкции командующего…

– Решение надо принимать быстро. Поймите, пока я объясню адмиралу, пока… в общем, мы просто не успеем! Тем более вы же слышали – мне фактически дали разрешение на принятие самостоятельных решений.

Старший лейтенант на минуту задумался – на боевом посту радиорубки командиром был он и мог не выполнять приказ военного полицейского, однако здраво понимал правоту последнего. Легким кивком головы он дал свое согласие и тут же добавил вслух:

– Но при первой возможности надо доложить адмиралу.

– Так точно, лейтенант, так точно, – согласился капитан-лейтенанта, посмотрев на светящиеся красным цветом шкалы передатчика, он нажал тангенту и, откашлявшись, перешел на английский язык.

* * *

Линкор, не сбавляя хода, наматывая мили на винты, шел практически прежним курсом, уклонившись всего на румб правее. Где-то впереди, неумолимо сокращая расстояние, рыскала торпеда, запущенная с потопленного эсминца. Ее головка наведения пока еще не захватила огромную мишень, и она выполняла программную змейку, «щупая» водные толщи гидролокатором.

В боевой рубке «Мусаси» царило молчание – все выжидали.

Вице-адмирал был очень мрачен – в радиорубке получили сигнал бедствия от судна снабжения. Теперь линкору негде было пополнить запасы топлива и боеприпасов. Приняв по телефону доклад командира дивизиона главного калибра о расходе снарядов, адмирал снова взялся за бинокль. Флаг-капитан, опустив окуляры оптики на передние башни линкора, также ни слова не говоря, указал командующему на свежие отметины от попаданий неприятельских снарядов.

Ибо Такахаси понимающе кивнул – он тоже видел во время громыхающих залпов несколько всплесков у борта, а также взрывы попаданий, впрочем, не причинивших особого вреда броне линкора.

«Тем не менее били они очень точно. Этот Беддингтон оказался не так прост, как его расписал пленный янки, – подумал адмирал, – „хорек“ попался зубастый».

Дым над водой по пеленгу вражеского корабля быстро рассеялся, и сигнальщики наперебой докладывали о полном отсутствии даже заметных издалека ярких спасательных средств, хотя для полной уверенности надо было подойти ближе.

– Распорядитесь – «ход средний», – приказал вице-адмирал командиру корабля, – и поворот на два румба вправо.

– Мы не будем осматривать место потопления «американца»? – спросил старший помощник.

– Погода портится, – вместо ответа сказал адмирал.

Командир и старпом молча переглянулись – небо, наоборот, слегка прояснилось, ветер стал стихать, хотя волны продолжали вздыматься очень высоко. Океану нужно было еще несколько часов, чтобы успокоиться.

Солнца по-прежнему не было видно, но горизонт удалился на лишних миль пять.