Линкоры

Безлошадный «Харриер» еще какое-то время шел на ветер. Оставшаяся в одиночестве аппаратура честно пыталась удержать его в горизонтали, но резкий шквалистый удар вздернул левое крыло. Машина выполнила правый разворот, увеличив крен почти до 90°, и свалилась в море.

От борта авианосца один за другим, целыми пачками отваливали спасательные плотики и уцелевшие катера. Их, нещадно болтая на высоких волнах, тут же сносило в сторону, растягивая в вереницу, рассеивая по большой площади.

«Бисмарк»

Капитан цур зее Линдеманн разглядывал необычное судно, словно рыба-прилипала кружащее в отдалении от авианосца, – странная архитектура угловато зализанных и прямых плоскостей надстроек, без вырезов и иллюминаторов… высокая пирамидальная гладкая фок-надстройка, точнее уже огрызок – молодцы канониры! На вид тоннаж дотягивал до легкого крейсера, но на носу торчала единственная граненая башенка с маленькой пушчонкой – все, что выдавало в нем военный корабль.

Кстати, эта артустановка, живо наводясь на цель и озаряясь факелом выстрелов, оказалась весьма скорострельной и точной, заставив себя зауважать и попрятаться в щели расчеты открытых зенитных пулеметов. Корабль плевался еще чем-то малокалиберным, и Линдеманн не исключал возможности получить нечто неприятное в смотровую щель рубки – несколько снарядов звякнули о броню мостика.

Неожиданно вспомнил про ушедшего в радиорубку адмирала Лютьенса: «Надо же – командующий до сих пор ведет беседы. А именно сейчас надо принимать решения. О, как старика зацепило! – И вдруг подумал: – Хотя какой, черт возьми, „старик“? Он старше меня всего лишь лет на шесть».

По последнему докладу главного инженера две ракеты вошли в носовую оконечность. Одна вне цитадели, пополнив разрушения в носовых отсеках, вторая пробила 145 мм верхнего пояса, затем переборки и разорвалась у барбета носовой башни. Среди боевого расчета есть раненые и один убитый, орудия и механизмы почти не пострадали, но с испугу матросы затопили погреба. Что интересно, башня после встряски стала вращаться в горизонтальной плоскости, но, пока не откачают воду из подбашенных отсеков, орудия стрелять не могли.

Еще одной неожиданной неприятностью стал взрыв снаряда в стволе башни «Бруно». Глядя на куцый обрубок с рваными краями, Линдеманн прикидывал, что можно стать на параллельный курс с английским кораблем и расстреливать его из пяти стволов: один «бруновский» и четыре с «Цезаря» и «Доры». Минусом этой позиции была бортовая качка и, как следствие, менее точный огонь. Если же следовать прежним курсом – на волну, то можно было задействовать и вспомогательную артиллерию правого борта. Но постепенно дистанция до «англичанина» увеличится. Очевидный компромисс.

Крик сигнальщика, что неприятельский корабль потерял ход, отбросил все сомнения.

– Курс – 45. Огонь «главным» и «вспомогательным» – беглый!

Линкор заметно выравнивался на волну, башни повели тяжелыми стволами, выбирая всего лишь на десять градусов правее.

– Герр капитан, – доложил наблюдатель с правого крыла мостика, – они бросают корабль!

– Неужели! Что там, показывай! – Линдеманн поднял бинокль.

– На полрумба вправо, – подсказал матрос.

– Ага, вижу.

– Словно игрушки детские, – проговорил в свою очередь поднявший бинокль Ганс Ельс.

– Герр капитан, – снова подал голос наблюдатель, – этот их нелепый корабль… по-моему, они хотят заняться спасением этих несчастных.

– Да, пожалуй! – Линдеманн, не отрываясь от окуляров, бросил помощнику: – Ганс, пусть передадут «международным», что мы не будем открывать огонь по спасателю, – и тут же, сообразив: – Стоп! Возможно, мы им повредили антенны?!

Старпом кивнул, понимая:

– «Отморгать» ратьером?

– Да!

Едва помощник отошел, как его место занял внезапно появившийся командующий. Топотню и появление адмирала при определенных условиях можно было услышать, включая и шарканье младших офицеров при отдании воинской чести, но мостик линкора во время боя представлял собой весьма шумное место. Поэтому Линдеманн, увидев боковым зрением знакомый силуэт, от неожиданности непроизвольно вздрогнул.

А уже секундой позже докладывал о тактической расстановке сил и состоянии корабля, пытаясь определить настроение адмирала. У того лицо было словно камень, хотя по опустившимся уголкам рта и глаз можно было догадаться о каких-то далеко не радужных новостях или мыслях.

В это время уже громыхали разнокалиберные орудия вспомогательной артиллерии, вгоняя в горящий авианосец снаряд за снарядом.

Адмирал, выслушав Линдеманна, до сих пор не промолвил ни слова.

Протянув руку, молча потребовал бинокль – стоял и внимательно разглядывал корабли противника, что-то тихо бормоча, а может, просто шевеля губами.

Наконец сподобился задать вопрос:

– Капитан цур зее, я так понял, что вот тот корабль, эсминец вроде бы, вы не обстреливаете из-за негласного кодекса не трогать суда, занимающиеся спасением тонущих моряков?

– Так точно, господин адмирал, – Линдеманн не знал, к каким решения пришел адмирал после разговоров с англичанами по радио.