Лёка. Искупление

Постоянное движение отвлекало от мыслей. По крайней мере чуть-чуть. И боль в уставших ногах заглушала боль в сердце. По крайней мере чуть-чуть.

Иногда она садилась у фонтана и кормила Даньку грудью, не обращая внимания, смотрят на нее или нет. Наверное, впервые в жизни ей было все равно, как она выглядит. А еще она время от времени доставала из сумочки бутылку с коньяком и пила прямо из горла. И ей опять было все равно, что подумают о ней проходившие мимо люди.

Когда наступила ночь, Лёка совсем устала, но домой все же не пошла. Она устроилась на скамейке у фонтана, допила коньяк и отправила пустую бутылку в урну.

Данька спал. Сегодня он вел себя намного спокойнее, чем в последние дни. Может быть, сыграла роль непривычно долгая прогулка, может, алкоголь попал из крови матери в молоко, но младенец спал так крепко, как в первый месяц жизни. За это Лёка была ему благодарна. Если бы маленький Даниил постоянно орал, ей было бы совсем худо.

А может, хуже и не бывает? Лёка уже перестала жалеть Стаса и теперь вновь жалела себя.

Все расплылось перед глазами: месяц, глядящий сквозь тучи, бледный свет фонаря возле скамейки… Ей казалось, что вот так поплыла, перед тем, как совсем исчезнуть, ее жизнь.

Обстоятельства представлялись Лёке совсем кислыми. Вновь и вновь она повторяла себе, что она одна и помощи ждать неоткуда.

Родных нет? Нет.

Друзей нет? Нет.

Денег нет? Нет. Ну, немного-то есть, но скоро совсем не будет.

Мужчины, который мог бы ее содержать, нет? Нет! И не предвидится. Уже возраст не тот, чтобы к ее ногам падали все, кого она пожелает, да и ребенок на руках.

Жилья нет? Нет. Точнее говоря, пока есть, но через неделю не будет. Она не Стас, она в палатке жить не может. И рыбу ловить не умеет. И на вокзале она сроду не жила. И из мусорных баков не питалась. Хотя, может статься, что и придется! М-да – ситуация…

Работы нет? Нет. И не предвидится. Если бы она была без Даньки, то работу, конечно же, нашла бы. Здесь ведь не Штыбово, здесь кипящий жизнью Большеград, и работы полным-полно! Но куда деть Даниила? Таких маленьких, кажется, даже в ясли не берут. Или берут? Или в яслях платить надо? Много ли? А денег нет…

Внезапно маленький, мирно спящий сынишка вызвал у Лёки приступ раздражения.

Еще сегодня утром крошечный Даниил был для нее козырной картой, пропуском в мир богатых и успешных. Но теперь, после смерти Стаса, он стал представляться Лёке камнем, висящим на шее. Ей казалось, что она тонет в море. Она почти не умеет плавать, но выплыла бы, если бы не камень, который тянет и тянет ее вниз, на самое дно!

Если бы Даниила не было, ей было бы в тысячу раз проще найти работу!

Если бы Даниила не было, ей было бы проще найти жилье!

Если бы Даниила не было, ей было бы проще найти нового мужчину, наконец!

Лёка с ненавистью посмотрела на детскую коляску.

Между тем была глубокая ночь, и люди по площади уже не ходили. Сильно похолодало, но Лёка не замечала этого – ее согревал выпитый коньяк. Она никогда не была особенно стойкой к алкоголю и бутылку коньяка, да еще и без закуски, выпила впервые в жизни. Теперь она была безобразно пьяна.

Внезапно ей в голову пришла интересная мысль. Быть может, виноват коньяк, но Лёке показалось, что эта мысль родилась не сама по себе, а ее кто-то шепнул ей на ухо.

А мысль была такая – во все времена были женщины, попадавшие в тяжелые обстоятельства с маленькими детьми на руках. И эти женщины решали свои проблемы, просто оставляя младенцев на порогах домов, где жили добрые люди.

Лёка встрепенулась – мысль понравилась ей. А что – может, так будет лучше? Разве справедливо, что она будет скитаться и голодать – ведь она вполне может заработать себе на жизнь, если только ее руки не будут связаны младенцем. И разве это хорошо, если Данька будет недоедать, ночевать на улице или на вокзале? Это будет плохо! Быть может, у других людей ему будет лучше! А значит, бросив его, Лёка сделает лучше и ему, и себе!

Лёка ухватилась за эту мысль. На миг показалось, что ей, тонущей, кинули спасательный круг. Нет, не круг, а что-то такое, с помощью чего она может сбросить камень, висящий у нее на шее.

– Так будет лучше! – сказала она вслух и пьяно захихикала. – Да, так будет лучше!

Но где, на чьем пороге оставить ребенка? Лёка задумалась. Это должны быть хорошие люди – в конце концов, она же не последняя сволочь, чтобы кинуть его на кого попало! Но где их найти, хороших людей? Вокруг глубокая ночь, и вообще нет никого – ни хороших людей, ни плохих. Да и знакомых у нее в этом районе совсем нет. К кому идти-то?!

«Когда человеку некуда идти, он идет в милицию», – подумала Лёка.

Это, кажется, была фраза из какой-то книги, но из какой именно – она не помнила[3]. Но найти милицию она могла – невдалеке находился райотдел. Лёка решила отвезти Даниила туда. А что – в милиции работают круглые сутки, и они, конечно, знают, что делать с брошенными младенцами!

Лёка встала со скамейки, взглянула на сына. Несмотря на холод октябрьской ночи, малыш крепко спал.

– Так будет лучше, сынок, так будет лучше! – пробормотала она и вновь пьяно захихикала.