Лёка. Искупление

На всякий случай она забежала на кухню, заглянула в ванную. После этого бегом вернулась в спальню, схватила джинсы и начала их натягивать. Джинсы были домашние, старые, но удобные. Никогда раньше Лёка не вышла бы в таких на улицу, но теперь ей было все равно. Она наспех накинула на себя рубашку, легкую куртку, сунула в карман ключи. Внезапно ей пришла в голову мысль, что ребенок, должно быть, уже в райотделе и ей не отдадут его просто так. Она смахнула с полки шкафа все деньги и сунула их в карман рубашки, туда же непослушными руками запихала паспорт и сложенное вдвое свидетельство о рождении Даниила.

Она вылетела из дома. Как в кошмарном сне, глухо стучало сердце, похмельная боль терзала виски и отдавала в затылок. Ужас, ужас, ужас гнался за Лёкой, и она быстро шагала, иногда переходя на бег. Светило солнце, но вообще-то было холодно – за ночь сильно упала температура, а быть может, был и ранний осенний заморозок. Лёка пыталась вспомнить, во что же она одела Даню, но вспомнить никак не могла.

Вот знакомый поворот, сейчас покажутся злосчастные елочки, под которые она запихнула коляску…

Лёка свернула в знакомый переулок и замерла. У елочек толпился народ. Было много людей в милицейской форме и еще в какой-то незнакомой, унылой, темно-зеленой. А рядом топтались простые прохожие – бабушки и дамы бальзаковского возраста.

У крайней елочки стоял молодой милиционер и что-то записывал. Рядом с ним человек в темно-зеленой форме диктовал что-то непонятное. Какая-то мрачная машина, тоже зеленая, похожая на скорую, но не скорая, стояла рядом. От вида этой машины Лёке стало жутко.

– Отходите, отходите отсюда! – говорил немолодой, уже седеющий милиционер, судя по акценту – кавказец.

Люди кивали, но не уходили.

Лёка остановилась, не понимая. Прямо перед ней стояли две старушки.

– Замерзло дитё! – сказала одна другой.

– Как замерзло? – переспросила та.

– Да вчера вечером здесь какая-то пьяная весь вечер с коляской кружила, – сказала первая. – Я ее видела, еще подумала, как это такие алкашки и детей рожают! Потом я домой пошла. А эта, видать, ребенка под елками кинула и пошла, зараза, к полюбовнику. А ночью мороз был. Вот дитё, бедное, и замерзло!

– Насмерть?!

– А то как же! – ответила осведомленная бабушка. – Вот машина специальная приехала, что мертвых возит. Сейчас его, сердешного, на вскрытие повезут – вдруг та гадина его наркотиками обколола! А у меня показания брали! Я так и сказала – встретила бы эту падлу мамашу, сама бы, своими руками ее придушила!

– Таких потаскух стрелять надо! – заявила собеседница. – Жаль, что смертную казнь отменили!

За спиной бабушек кто-то сдавленно ойкнул, но те, поглощенные разговором, не обратили на это никакого внимания.

Человеческий мозг – странная штука. Иногда, в экстремальных ситуациях, из памяти стираются целые куски.

Когда Лёка пришла в себя, то обнаружила, что быстро идет по улице. Куда несли ее ноги – она не понимала. Сердце металось по грудной клетке, как теннисный мячик, голову сжимала безумная боль, по щекам текли слезы.

Прохожие оборачивались ей вслед, и это заставляло Лёку идти еще быстрее.

«Убила! Я его убила!!!» – крутилось в голове. Хотелось провалиться сквозь землю, здесь и сейчас. О, если бы в эту минуту перед ней просто разверзлась земля! Это было бы самое лучшее, потому что среди людей было страшно. Ей казалось, что все они видят ее насквозь, видят и презирают. Если бы они прямо сейчас принялись ее убивать, Лёка не стала бы сопротивляться, но только пусть они молчат! Мысль о том, что кто-то из прохожих остановит ее и спросит: «Как ты могла?!» – приводила Лёку в ужас. Ей хотелось, ей нужно было убежать. Убежать не от суда и не от вполне заслуженной тюрьмы, а убежать от людей, которые захотели бы, чтобы она объяснила – зачем это сделала.

Быстрее! Быстрее! И дальше! Как можно дальше!

Лёка вскочила в троллейбус, но это было ошибкой – троллейбус ехал слишком медленно, к тому же в нем пришлось стоять у всех на виду, и Лёка выскочила на следующей остановке. Здесь с ней случилось что-то непонятное – наяву представилось, что это сон, вернее кошмар, что нужно только проснуться и ничего этого не будет! У Лёки был свой способ борьбы с кошмаром. Когда она, еще находясь в состоянии сна, начинала понимать, что спит, она резко открывала глаза и тут же просыпалась. И сейчас она попыталась открыть глаза пошире, но кошмар не кончился.

Он не мог кончиться, потому что он был реальностью.

И эту реальность она создала сама.

Внезапно она осознала, кожей, каждой ее клеткой ощутила, что больше никогда не увидит своего малыша, и поняла, что очень его любила. Мелькнуло какое-то воспоминание, и Лёка на миг остановилась.

Ей показалось, или вчера вечером, в начале той ужасной прогулки, Даня улыбнулся ей?!