Лионель Линкольн, или Осада Бостона

— Нэбъ знаетъ мистриссъ Лечмеръ лучше, чмъ Джобъ, — продолжаіъ дуракъ посл минутнаго молчанія. — Она объяснитъ, не достанется ли Джобу отъ мистриссъ Лечмеръ за то, что онъ въ субботу вечеромъ приведетъ къ ней гостей, хотя, впрочемъ, эта лэди настолько дурно воспитана, что сама не стсняется подъ воскресенье вести разговоры, хохотать и распивать чай.

— Я ручаюсь, что тебя за это поблагодарятъ, — сказалъ офицеръ, которому вс эти проволочки и отговорки начали надодать.

— Сходимъ къ этой Абигаили Прэй! — вскричалъ вдругъ старикъ, хватая Джоба за руку и съ силой увлекая его къ одной. изъ дверей дома, куда они вс сейчасъ же и вошли.

Молодой офицеръ остался со своимъ лакеемъ внизу у порога и сначала не зналъ, какъ ему лучше сдлать, но потомъ увлекся своими симпатіями къ старику и, приказавъ Меритону дожидаться, самъ тоже вошелъ въ это мрачное жилище за проводникомъ и старикомъ. Онъ увидлъ себя въ просторномъ помщеніи съ голыми стнами, безъ всякой обстановки. Нсколько штукъ малоцннаго товара показывали, что тутъ былъ прежде какой-то магазинъ или складъ. Свтъ шелъ изъ комнаты въ одной изъ башенъ. Когда офицеръ, идя на этотъ свтъ, подошелъ къ полуоткрытой двери, изъ комнаты послышался рзкій женскій голосъ:

— Гд это ты шляешься по ночамъ, да еще подъ воскресный день? Бродяга этакій! Все за солдатами, небось, ходишь! Все ихъ музыку слушаешь, на гршную гульбу ихъ глядишь! A вдь ты зналъ, что въ портъ корабль долженъ придти, и что мистриссъ Лечмеръ приказала дать ей сейчасъ же знать, какъ только онъ покажется въ бухт. Я съ самаго заката солнца жду тебя, чтобы послать къ ней съ извстіемъ, а тебя все нтъ и неизвстно, гд ты бродяжничаешь.

— Матушка, не браните Джоба. Гренадеры отхлестали его ремнемъ до крови. A мистриссъ Лечмеръ, должно быть, куда-нибудь перехала, потому что я вотъ ужъ больше часа отыскиваю ея домъ и не могу найти. На корабл прибылъ одинъ человкъ и попросилъ меня проводить къ ней.

— И что такое этотъ дуракъ вретъ? — вскричала мать.

— Онъ говоритъ обо мн,- сказалъ офицеръ, входя въ комнату. — Это меня ждетъ мистриссъ Лечмеръ. Я прибылъ на корабл «Эвонъ» изъ Бристоля. Но вашъ сынъ завелъ меня не туда куда нужно. Сначала онъ все говорилъ о какихъ-то могилахъ на Копсъ-Гилд…

— Извините, сэръ, онъ вдь у меня дурачекъ, — сказала почтенная матрона, надвая очки, чтобы лучше разглядть офицера. — Дорогу онъ знаетъ прекрасно, но на него находятъ капризы. Онъ очень своенравенъ. Вотъ обрадуются сегодня на Тремонтъ-Стрит!.. Вы позволите, сэръ? — Она взяла свчку и поднесла ее къ самому лицу офицера, чтобы хорошенько разсмотрть его черты. — Красивый молодой человкъ, — сказала она, какъ будто іоворя сама съ собою. — Пріятная улыбка — въ мать, грозный взтлядъ — въ отца… Господи, прости намъ наши согршенія и пошли намъ въ будущей жизни больше счастья, чмъ мы его видимъ въ здшней юдоли слезъ и всяческихъ неправдъ!

Съ этими словами она поставила свчку на столъ и пришла въ какое-то странное волненіе. Офицеръ ея слова разслышалъ, хотя она пробормотала ихъ себ подъ носъ, и на его лицо набжало облако, отъ котораго его черты приняли еще боле меланхолическое выраженіе, чмъ обыкновенно.

— Вы разв меня знаете и мою семью? — спросилъ онъ.

— Я была при вашемъ рожденіи, молодой человкъ. Это былъ очень радостный день. Но мистриссъ Лечмеръ васъ ждетъ. Этотъ несчастный мальчикъ проводитъ васъ до ея дома. Она вамь разскажетъ все, что вамъ слдуетъ знать. Джобъ! Джобъ! Для чего ты забился въ уголъ? Надвай шляпу и веди джентльмена на Тремонтъ-Стритъ. Ты вдь любишь ходить къ мистриссъ Лечмеръ.

— Джобъ никогда бы не сталъ къ ней ходить, если бы было можно, — съ неудовольствіемъ пробормоталъ дуракъ. — И если бы Нэбъ никогда тамъ не бывала раньше, было бы гораздо лучше для ея души.

— Какъ ты смешь говорить со мной такъ непочтительно, гадина! — вскричала разсерженная старуха. Не помня себя отъ гпва, она схватила щипцы и хотла ими ударить сына.

— Женщина, успокойтесь! — крикнулъ позади офицера чей-то голосъ.

Щипцы выпали изъ рукъ взбшенной старухи, ея желтыя, морщинистыя щеки покрылись блдностью. Съ минуту она стояла, точно окаменлая, потомъ едва слышно пролепетала:

— Кто это сказалъ?

— Я, — сказалъ старикъ, вых; одя изъ темнаго мста въ комнат, до котораго не доходилъ слабый свтъ сальной свчки. — Человкъ, давно живущій на свт и знающій, что если Богъ любитъ человка, то и человкъ долженъ любить своихъ собственныхъ дтей.

У Абигаили Прэй подкосились ноги. Все ея тло охватила общая дрожь. Она упала на стулъ, переводя глаза съ офицера на старика и обратно. Она хотла говорить, но языкъ не слушался. Тмъ временемъ Джобъ подошелъ къ старику и сказалъ, устремивъ на него умоляющій взглядъ: